Убайдулла-наме

Фархад бий, услышав эти слова, сказал: “неудобно вам, о люди, /134а/ говорить подобного рода слова, противные правильному образу действий, словно вы еще не можете позабыть тот удар от [племен] правой и левой стороны, который вы один раз испытали. Ведь в сущности что собою представляют в государстве эти племена, которые проникнуты ныне таким ужасом и страхом? Искреннее желание нашего государя иного рода, [именно] нужно теперь же овладеть юртом Шахрисябза и [затем] мы закончим другие важные дела. Фархад бий таким образом говорил, что народ этот волей-неволей послушался того, что старался внушить эмир. Подняв знамя войны и подготовив воинское снаряжение и оружие, выступили в поход, быстро, без всякого замедления, направляясь к твердыням Кеша. Когда племена правой и левой стороны получили известие об этом обстоятельстве, о приближении Фархад бия с войском в боевом строю, они также приступили к подготовке орудий войны.

Они пришли к заключению, что Фархад бий, несмотря на то, что надеется на свое многочисленное войско, все же боится [их].

/134б/ Совет:

Врага, как бы незначителен он не был, ты;
В видах благоразумия, считай большим;
Принимай свое дело к сердцу!

Всевышний аллах [впрочем] самый осведомленный об истинах дел [человеческих]!

О НЕКОТОРЫХ УДИВИТЕЛЬНЫХ ПРОИСШЕСТВИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ В БУХАРЕ ВО ВРЕМЯ ПРАВЛЕНИЯ ТОГО ГОСУДАРЯ ЗЕМНОЙ ПОВЕРХНОСТИ [УБАЙДУЛЛЫ ХАНА]

В год 1120, соответствующий году Мыши[212], в Бухаре появился один человек, который заявил следующее: “я без помощи веревочного приспособления заберусь на этот [высокий] минарет и положу кирпичи кладчиков”. Это заявление в течение нескольких дней получило широкую огласку среди простого и благополучного сословия [города], и вот однажды этот человек осуществил его в действительности. Волнение охватило всех и к подножью минарета собралось множество народа из городских и степняков. Пишущий это тоже решил посмотреть [небывалое] зрелище. Когда я достиг до того места, где все это происходило, я /135а/ увидел того человека внизу большого минарета. Он взял два железных костыля, оканчивающихся кольцами, размером в 1 шариатский гяз[213] и привязал за эти кольца веревку длиною около трех гязов; забил большим молотом первый костыль в отверстие, которое мастера специально оставили для такого дела в теле минарета. Укрепивши костыль, он поднялся на него посредством той хитрости, которую знал. Затем вбил [в кладку] другой костыль на высоте большей, чем его рост, и поднялся на этот костыль. Так как веревка была привязана за кольца костылей, то он захватил веревку двумя пальцами ноги и стал ее двигать, вытащивши из отверстия [этим способом] первый костыль, он захватил его в руку. После сего он этот [первый] костыль тем же способом вбил [в кладку] выше своей головы и поднялся на него; таким же движением [ноги] вытащил [второй] костыль. Короче говоря, этим манером, как /135б/ описано, этот невежественный человечишко поднялся на вершину минарета. Зрители стали кричать: “браво!”. А тот плут, [как обещал], прикрепил кирпич [к кладке каменщиков].

Когда все это было доложено его величеству падишаху, он приказал привести того человека в свое присутствие. Когда тот предстал перед благословенные очи государя, последний подробно расспросил его о происхождении и местопребывании. Оказалось, что [этот человек] был ученик-муэззин[214], происходивший из г. Бухары; его отец, отправлял обязанности муэззина при медресе Базари гусфанд[215]. Государь, владыка всепомоществования, сказал: “я вижу по внешности, что этот человечишка — жулик и посему нахожу обман [с его стороны], так как он ради одного зернышка готов пролить кровь множества мусульман. Я полагаю, что так как он знает, как влезать на крыши домов мусульман, то ему [легко] будет грабить их. Такого человека нельзя оставлять в государстве!