Убайдулла-наме

/248б/ Действительно, то, что представлял Абдулла ходжи, то Джавшан сохранил в памяти: по расположению Ма'сума аталыка [Абдулла ходжи] получил назначение в Чарджуй. Туракули, который был в общем участником не столь длительной жизни [хана], тоже отправился в Чарджуй вместе с Абдуллой ходжи. Что касается бунтовщиков из высокого арка, то, освободившись от иностранцев, они по-своему забили в литавры и затрубили в трубы; они потребовали от [Абулфайз] султана, чтобы он пожаловал подарками от казны командный состав и рядовых армии в том предположении, чтобы сделать своею добычею птичку сердца этого сословия через приманку ее зерном ласки. Однако, сколько в казне не искали [для этого денег и вещей], ничего не нашли, потому что все было разграблено. Поневоле пришлось найти выход из этого положения: предприняли поход против главного евнуха гарема и всех тех, что были близки к его величеству, хану-мученику, взяли в подозрение и стали чинить им несправедливости, как это свойственно тиранам, — /249а/ накладывая на них штрафы и грабя их. Одних взяли в добычу словами, других притеснением. Поскольку военные в эти времена настрадались от тирании и жестокости [придворных], то теперь, воспользовавшись моментом, они не удовлетворились присвоением имущества этого сословия, а посягнули на самую жизнь [ханских слуг]. Удовлетворяя свое сердечное желание, [военные] полностью осуществили в отношении дворцовых чинов то, что задумали. Эти несчастные махрамы и [дворцовые] слуги заплатили им ценою своей крови, более дорогою, чем цена всего того, что ими было за это время приобретено. Спасенья же они ниоткуда не видели. Узбеки, опьяненные грабежом имущества дворцовых слуг, — опять повторю, грабили своих жертв по нескольку раз, — в конце концов удовлетворились лишь их смертью.

Стихи:

Таков всегдашний обычай голубого небесного свода:
Когда он видит [у кого-нибудь] веселье, то приносит [ему] бедствие
Если бы роза была свободна от шипов,
То в мире всегда было бы наслаждение [жить];
В этом старом доме нашей жизни было бы хорошо, /249б/
Если бы меньше было горестей и страданий.

О ТОМ, КАК УВЯЛ БУТОН В РОЗОВОМ ЦВЕТНИКЕ ГОСУДАРСТВА АБДУЛЛА СУЛТАН, СЫН УБАЙДУЛЛЫ ХАНА, ПОД ВЛИЯНИЕМ ГУБИТЕЛЬНОГО ОСЕННЕГО ВЕТРА СУДЬБЫ, [ПРОНЕСШЕГОСЯ] В ЭТО ВРЕМЯ.

Когда рука предопределения всемогущего царя дописала тетрадь жизни Убайдуллы хана, то по прошествии одной недели после убийства достохвального и стяжавшего милость божью государя те злодеи-тираны признали за благо [покончить и с его сыном]. Дорогой ребенок хана-мученика, по имени Абдулла султан, был совсем младенец, не видевший света, у которого губы еще не были обмыты от [материнского] молока и в отношении которого нельзя было применить значение коранского стиха: *если кто захочет, чтобы кормление грудью было законченное[390]. Иначе говоря, эта сережка правительственной власти и миродержавия, этот бутон розового цветника счастья не успел распуститься вполне, как был с корнем вырван; этот кустик сада мирообладания, еще не понюхавший весенней росы, уже увял под действием несчастья от пронзительного осеннего ветра судьбы; эта единственная жемчужина моря покорения /250а/ вселенной, совершенно выделившаяся из [родной] раковины, была быстро и даром отдана водолазом положенного ей времени ангелу смерти.