Убайдулла-наме

Стихи:

Я не знаю, что такое правосудная судьба,
Ибо в страдании надлежит плакать.
Если все, что существует, [существует] велением бога,
То кого ты расспросишь, почему все это и отчего?
Да! Все, что есть греховное и добродетельное,
/225а/ Имеет [свои] причины, но первопричина [всего] — господь;
Когда он захочет, он приводит в расстройство [ту или иную] страну
И уничтожается несчастьем ее глаза.
Там, где судьба разбивает шатер предопределения,
Никому не подобает хвалиться предопределенными [ему].

Презренные люди, объединившиеся в перечисленные дни [для заговора на жизнь государя], только и ждали подходящего дня [для осуществления своего замысла]; они знали, что если откладывать такое серьезное дело, то [их] тайна может обнаружиться.

Двустишие:

Всякая тайна, которая прячется под завесою ночи,
При наступлении дня становится для всех ясна.

По смыслу выражения “или сила смоет нас, или мы прольем кровь”, зловещий Джавшан [калмык], сразу [решившись на злое дело], утром, к среду, 27-го числа священного месяца мухаррама 1123 года, [т. е. 17 марта 1711 г.] сообщил заговорщикам: злосчастному Нусрат сарайю, подлому Кабули [Ширу] и Балтуи сарайю, чтобы в глухую полночь, /225б/ когда ночь оденется в черное платье и набросит на себя темно-синий плащ.

Стихи:

Когда расчешут концы кудрей ночи
И напишут письмена нечестия на (скрижали) судьбы, —

те жестокие [люди] группой в сорок человек с кинжалами у поясов и стрелами на плечах подошли к подножию высокого арка и по осыпавшейся земле поднялись к стене крепости. Топорами они прорубили в нескольких местах отверстия, через которые и проникли внутрь арка.

Двустишие:

Когда опустеет логовище льва,
То шакал отважно входит в него.

Так как Нусрати сарайю было сказано: “Когда мы проникнем в высокий арк, то зажжем огонь; чтобы нам удостовериться в [правильности избранного пути] на крыше помещения [Абулфайз] султана пусть будет зажжена свеча, она нам и будет служить указанием”, то сообразно с этим и поступили. Эти жестокосердые по свету свечи вошли в /226а/ помещение принца и возложили на благословенную голову сего счастливца царский венец, опоясали его золотым поясом, осыпанным драгоценными камнями и, выведя его из тесной комнаты, напали на подлого Балту-и сарайя, который был опьянен вином тщеславия и гордости. Отрубив голову этому презренному, тело его с высоты арка сбросили вниз.

Четверостишие:

Когда во время принятия его души Азраил взял [его] пьяным,
Он унес его в злополучное место, чтобы выбить из него опьянение.
Вышли к нему навстречу адские виночерпии,
Чтобы устранить от него радость и веселье.

Войдя в тюфячное помещение[352], заговорщики тем же порядком послали во след Балтую мехтара Шафи'. После этого взяли [Абулфайз] султана к воротам арка. Русские же [охранявшие ворота] в то время, когда эти сверепые, как Марс, люди показали народу, как ичкимеры[353], свою суровость, — подобно черепахам, втянули свои головы в место сна[354] и лежали не дыша. Заговорщики, захватив ворота, взошли на *балкон /226б/ оркестра[355] ударами рукояток ножей и плетками подняли музыкантов и заставили их бить в большой царский барабан, с провозглашением имени Абулфайз султана.

Стихи:

Рокот барабана миродержавия, ибо государь, — перед воротами,
Утром или вечером слышится по-разному.