У зла нет власти

Одновременно Швея со страшной силой ткнула Максимилиана в грудь, метя в треугольную монету. Это был последний, завершающий удар; Швея вывалилась из моей руки. Я заорала в голос, держась за запястье; половина монеты осталась на груди Максимилиана. Половина, отколовшись, запрыгала по камням; некромант попятился, споткнулся о камень и неуклюже свалился. Рубашка на его груди была разорвана. Черная жидкость, похожая на мазут, почти не была заметна на черной ткани.

Небо подернулось тучей пыли. Топот Саранчи перекрывал все звуки. Принц-деспот, стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на меня.

– Чего смотришь? Веди своих в атаку!

– Я служу только моему господину.

Я подобрала с земли посох. Максимилиан сидел, пытаясь огромной уродливой ладонью зажать рану на груди. Половина монеты перепачкалась черной липкой жижей.

– Приказываю тебе, – с закрытыми глазами сказал Максимилиан. – Приказываю…

Он вдруг часто задышал ртом, как умирающая от жажды собака.

Держа посох левой рукой, я направила навершие на его рану. Соединить, срастить, остановить кровотечение; некромант оттолкнул меня.

– Я сам… – прошипели черные губы. – Уходи отсюда, дура! Здесь всем конец!

Обломок монетки подрагивал в такт ударам его сердца, все слабее и слабее. Я оглянулась. Саранча была уже совсем близко. Я видела, как над головами понурых мертвецов покачиваются шлемы всадников – в такт шагам. Взревели рога; в их звуках было приказание, команда, и ритм шагов Саранчи сразу ускорился…

Мое запястье распухло, как булка. Я понимала, что не успею его вылечить, прежде чем накатит Саранча; на земле подпрыгивали мелкие камушки, будто капли на барабане.

Пальцы Максимилиана вдруг ожили, заскребли воздух, между ними запрыгали крохотные молнии. Принц-деспот повернулся, как кукла, воздел над головой огромный щербатый меч и что-то закаркал.

– Прекрати!

– Надо сражаться. Саранча…

Некромант с преогромным трудом поднялся. Обернулся лицом к наступающему войску, приложил руки ко рту – и завыл, так что у меня волосы встали дыбом. Серая морщинистая волна страха хлынула над головами мертвецов, отразилась от их войска, как от вогнутого зеркала, и затопила Саранчу.

Грохот шагов прервался. Восстановился. Прервался опять, превратившись в беспорядочный топот. Пот ручьями тек у меня по спине, левая рука тряслась, правая висела плетью. Некромант сел на землю.

– Макс, отпусти их!

– Не могу.

– Можешь!

– Они уже… Часть меня… Зачем я… если бы я только знал! Нет надежды…

– Отпусти их!

– А Саранча?

– Отпусти, скотина, или я тебя на месте прикончу!

Я уперла навершие посоха в его бледный, с зеленоватыми пятнами лоб.

– Но я ведь некромант, – прошептал он. – И надежды нет…

– Именем Оберона – отпускай!

Он зажмурился. Я все равно продолжала видеть его глаза – веки так истончились, что через них просвечивали глазные яблоки. Страшные многосуставчатые пальцы задергались.

Меня вдруг будто ударили по голове очень тяжелым, очень мягким молотком – воздух вокруг сгустился. Задрожала земля, я еле устояла на ногах. А в следующую секунду мертвый дракон вдруг расправил крылья, вскинул голову и взмыл в небо, превращаясь в тень.

Саранча топтала собственных воинов, поддавшихся панике, и не сразу заметила исчезновение противника. Склон наполнился тенями – бывшие воины Максимилиана бежали, скрывались, возвращались в могилы, и только Лесной воин стоял какое-то время посреди битвы – будто раздумывая.

А потом исчез и он.

Некромант лежал, свернувшись на камнях, как младенец в утробе, сцепив искореженные, шишковатые пальцы. Кожа его медленно очищалась – сходили пятна, заживали трещины, кажется, и рост стал нормальным – во всяком случае, так казалось, пока он лежал…

– Макс, вставай. Уходим, пока они не опомнились!

Он не отвечал.

– Макс!

Из тучи пыли над моей головой вдруг вынырнула огромная тень. Я вскинула посох; передо мной на камни тяжело приземлился Гарольд.

Я бросилась к нему. Ткнулась лицом ему в живот, в пряжку кожаной перевязи:

– Помоги… Помоги нам, пожалуйста…

– Что здесь… ты цела?

– Да.

– А монета?

– Нет… Ее разбили…

– Некромант?!

– Швея… Гарольд, скорее, уходим к замку, надо готовить оборону… Из тех, кто остался живой…

Гарольд перевел взгляд на скорчившееся тело Максимилиана.

– Ты его убила?!

– Нет! Он сам… Он отпустил всех мертвых… Он жив!

– Что у тебя с рукой?

– Потом… Гарольд, берем его – и полетели!

Он смотрел, не понимая. Белая борода опять почернела – от пыли и копоти.

– Лена. Прости, что не пришел раньше. Я… – Он запнулся. – Я собрал всех людей. Они готовы к обороне – у самого замка… Уходим, скорее!

Ритм шагов возобновился. Саранча перла теперь прямо на нас – в тучах пыли покачивались тяжелые головы и широкие плечи.

С трудом, левой рукой, я пристроила посох за поясом сзади.

– Гарольд, помоги мне с некромантом.

– Не буду! – Его глаза сверкнули. – Он предает тебя снова и снова, и снова и снова ты веришь, а теперь…

– Гарольд. Я прошу тебя именем Оберона.

– Именем…

Я не слышала его – скорее понимала по движениям губ. Взревели командные рога – первый ряд Саранчи, ощетинившийся копьями, был уже в нескольких десятках шагов.

Гарольд сжал зубы.