У «Волчьего логова»

Черную вызвали на допрос лишь на седьмой день после ареста. Следователь задавал ей общие вопросы про Волынца и Томчука: год рождения, был ли коммунистом, чем занимался и т. п. Все ответы тщательно сверял с имевшимися у него записями. Наконец часа через два такого бесплодного допроса он сказал переводчику:

— Выходит, что она ничего не знает!

Переводчик ответил:

— Это она говорит, что ничего не знает, но на самом деле…

Катя не дала ему окончить фразу:

— Если ты знаешь, что мне известно, то для чего спрашиваешь?

Следователь удивился:

— Как? Вы знаете наш язык?

И, показав переводчику пальцем на дверь, спросил, где она изучала немецкий.

— В школе. Потом сотрудничала в управе. Совершенствовала свои знания, работала со словарями. Приходилось часто помогать местному населению находить общий язык с немцами.

— О! Так вы иногда нам помогали?

— Да, когда в этом была необходимость.

— Не вспомните ли конкретный случай такой помощи и кто может это подтвердить?

Катя вспомнила две-три фамилии немцев из жандармерии, которые приезжали в Павловку пьянствовать. Следователь вызвал одного из названных ею немцев. Получив необходимое подтверждение, спросил:

— А что имел в виду переводчик, когда утверждал, что вы знаете нечто большее, чем говорите?

— У нас в селе свои отношения между людьми, господин следователь.

Катя замолчала, боялась поверить, что есть возможность вырваться отсюда. Но следователь вызвал кого-то из немцев и сказал:

— Пусть идет домой.

Вместе с Черной отпустили сестер Козицких, установив за ними надзор.

Великие муки выпали на долю малолетних дочерей Ивана Павловича Томчука. Их пытали, морили голодом, мучили жаждой, потом увещевали, соблазняли сладостями и игрушками, подсылали провокаторов. Но девочки все выдержали и не выдали ни одного человека, а знали они по именам и в лицо многих партизан и подпольщиков. Не добившись от них ничего, девочек выпустили как приманку. Но дети и тут оказались умнее, чем о них думали. Они не пошли ни в одну из «партизанских» хат. Добрые люди в селе, зная, что хата Томчуков сгорела, кормили детей по очереди, препровождая их из одной семьи в другую…

Большинство арестованных погибли. И среди них Степа Харитончик, знавший все связи «шули», но не сказавший ни слова, отец Васи Гуменчука (Звонка), погибла Ксения Лукашевич. Ее ребенка, родившегося в концлагере, на глазах матери сожгли в печи, погибли в застенках гестапо Каленик Васильевич Волынец и Лесик, Александра Мефодьевна Гуменчук — мать Гриши и Кати Белой, а также их брат Павлик.

Только на следующий день Довгань и Катя Белая добрались до села Козинцы Турбовского района, где Гриша создал подпольную группу и был ее руководителем. В нее входили Андрей Рыбак, Стефания Сидорчук, се сын Георгий и группа военнопленных. Увидав сестру, которая почернела от усталости, и еле стоявшего на ногах Довганя, Григорий пришел в отчаяние. Он только собрался покинуть Козинцы. Свои люди из управы передали, что его персоной заинтересовались в жандармерии. А тут такие гости!

Пришлось в тот же вечер всем троим покинуть Козинцы и остановиться в соседнем селе. Переночевав там, направились в отряд. Но найти его оказалось не таким простым делом. Целый день бродили они в Павловском лесу, и все напрасно. Довелось ночью идти в Павловку и вызывать разведчиков из «шули», которые могли бы пояснить, что случилось с отрядом.

Оля Коцюбинская рассказала, что накануне приходил Игорь и передал: отряд пойдет за Буг, в Черный лес. Где именно отаборятся партизаны — будет знать Молостов из Русского поселка. Это осложняло задачу. Чтобы пробиться через Буг к Молостову, надо было иметь оружие.

Выручил их один из подпольщиков «шули» — Вася Крижавчанин. Согласно решению комсомольского собрания он создал свою пятерку в селе Медведке. В нее входили Константин Зареченый, Александр Дорощук, братья Остапчуки, Николай и Ганя Гончарук. Это была небольшая крепкая группа, которая уже имела свое оружие. Вася отдал Грише СВТ — десятизарядную винтовку — и две горсти патронов к ней. С помощью этой винтовки Довгань с Гришей сняли часового на мосту через Буг и проникли в Черный лес. Там уже без приключений добрались в Русский поселок.

Официально эти несколько десятков изб посреди леса назывались Перелеском. В нем жили старообрядцы из России, которые поселились тут с незапамятных времен. Местные жители называли этот поселок Русским хутором. Тамошние мужики носили бороды, говорили «окая», даже избы ставили по-своему. На одном из таких подворий в трудный для партизан момент их и обогрели и накормили. С тех пор хата Михаила Васильевича Молостова стала для народных мстителей и надежной явкой, а его семья — партизанской. Он сам, и жена, и дочь, и сын были связными, снабженцами, проводниками. Со временем они совсем перебрались в отряд.

Разыскав с помощью дяди Миши партизан, друзья узнали, что Павловский лес прочесывали каратели. Бойцам отряда еле удалось оторваться от преследователей. Их перевез на лодке через Буг Петр Лукашевич. Лед только что сошел, и Лукашевич на неустойчивой лодчонке больше десяти раз пересек Буг в оба конца.