У темного-темного леса

Ну, и кто у нас рыжая дурочка?

Злость, придавшая мне сил, чтобы выскочить из комнаты Кайдена, громко хлопнув дверью, быстро схлынула, а вместо нее навалилась слабость. К сожалению, случилось это раньше, чем я успела вернуться в нашу с Нольвенн комнату.

И теперь я рыдала в темном школьном коридоре, прижавшись лбом к холодному камню. Луна заглядывала в стрельчатые окна с любопытством, а больше здесь никого и не было, слава Бригите. Меньше всего мне хотелось узнать, что кто-то еще, кроме Ночной Девы видел, как я, с подвываниями размазываю слезы по лицу, давясь всхлипами и болезненно вжимаясь в стену. А луна что, луна и не такое видела!

Я отлепилась от стены и медленно побрела по коридору, устало волоча ноги и шмыгая носом. Ночная Дева плыла за мной, заглядывая сквозь окна, и темные пятна чередовались с полосами лунного света.

Нет, ну, как он так может? Как вообще можно так не ценить жизнь, подарок богов, который нам следует беречь и передать детям, а не отмахнуться, как от ничего не стоящей безделицы.

Дверь тихонько скрипнула, когда я проскользнула в нашу комнату, и Нольвенн шевельнулась в постели.

— Т-ш-ш-ш, это я, спи, — успокоила я подружку шепотом.

Устроившись под одеялом, я постаралась поскорее провалиться в ласковые объятия сна, но жестоко обманулась. Сон, не смотря на усталость, не приходил. Обида подпирала. Слезы катились сами собой, я не могла их ни унять, ни утешить. Они стекали по вискам, противно мочили волосы и подушку, я давила их, но они все равно прорывались. Я шмыгала распухшим носом, стараясь не разбудить подругу повторно, и не могла объяснить самой себе, откуда их столько во мне.

Нольвенн, устав притворяться, что ничего не слышит, поднялась с постели, и, сев на мою кровать, принялась тихо гладить меня по плечу поверх одеяла.

— Что случилось, милая? — тихо, с какой-то болезненной жалостью ответила мне подруга.

Я промолчала, и она сделала выводы сама:

— Поссорились? Ничего, моя хорошая. Ничего. Вскоре заживет… Помиритесь.

Она гладила меня по голове, как гладят детей, утирала слезы, шепотом приговаривала что-то, и напевала какой-то незатейливый мотив, и меня окутывало сонным теплым покоем, как одеялом. Боль, тяжестью легшая на сердце, отдалялась, истаивала. Отпускала меня. И, утекая в желанный сон без сновидений, я все пыталась поймать за хвост какую-то мысль.

Ну да, рассказывай. Не ведьма она…

Глава 11

Наутро у меня звенело в голове и все еще мутило, но после очередной кружки настоя самочувствие улучшилось. А вот настроение — не особенно. Вчерашняя глупая ссора оставила в душе глубокий неприятный след. Глупая, потому что оба по-своему правы, просто оба выбрали неправильные слова, чтобы попытаться донести до другого свои мысли. Вот только желание упорствовать в глупости никуда не делось. Было по-женски обидно, причем непонятно, на что больше — на отказ от лечения или на эту его дурацкую фразу «все равно будет по-моему». Молчи, женщина!

На завтрак я, пытаясь привести себя в божеский вид (болотница, фе!), опоздала. На обеде Кайдена нигде не было видно. И только спустившись на ужин в толпе боевиков я заметила белобрысую макушку. Лучник ухмыльнулся в ответ на чью-то шутку, мазнул взглядом по толпе, заметил меня…

Улыбка с его лица тут же сползла, а потом он отвернулся. Просто взял и отвернулся! Все мысли о том, что надо быть разумной, надо подойти, поговорить, объясниться в конце концов! — улетучились. Губы задрожали и, стиснув кулаки, я стрелой взлетела обратно по лестнице. Злость и обида закипали с новой силой — и откуда только во мне их столько накопилось? Будто плотину прорвало.

Хотелось рычать, порвать что-нибудь, разбить! Взгляд вдруг уперся в выглядывающий из-под кровати лук. В первое мгновение мне захотелось схватить дурацкую деревяшку и переломить ее пополам…

Я повесила его себе на плечо и подхватила колчан, мстительно проигнорировав лежащие на столе перчатки. Путь мой лежал за школьную стену.

Нет, в лес я не пошла. Что я, враг себе, что ли? Просто вышла за ворота и обогнула школу по левой стене, по тропке, ведущей вниз вдоль обрыва, на котором стоял замок. Когда-то здесь текла река, но Луг всемогущий свернул ее воды, и от глубокого водного потока остался лишь маленький ручеек. На его берегу, вдали от чужих глаз я и устроилась.

Полузасохший куст сирени мало походил на упрямого боевика, но, когда первая стрела тюкнулась у его подножия, я все же испытала некоторое облегчение. Было в этом что-то упоительное: ощущать тугую силу, слышать треньканье тетивы, видеть, как срывается в полет опасное жало. Ну… в чьих-то руках — точно опасное!

В седьмой раз натянув тетиву, я не поверила своим глазам и мелко тряхнула головой — воображение, настолько старательно пыхтело, пытаясь представить на месте несчастной сирени лучника, что на диво в этом преуспело! Однако мираж никуда не делся и продолжил внимательно меня изучать, скрестив руки на груди.

— Руку поправь, — спокойно проговорил «мираж». — И спина провисает. Ты так не то что в куст, в кита не попадешь.