У Ромео был пистолет

Надломленная психика Ривера всегда выкидывала различные фокусы. Его настроение и эмоции могли меняться со скоростью света без какой-либо причины. Вот и сейчас почему-то на глазах появляются слезы. Единственная вещь, которую он желает в тот самый момент, – исчезнуть раз и навсегда. Ему уже ничего не хочется. Ничего. Он просто представляет, как было бы идеально, если бы она не была Даникой Колфилд, а он – Ривером Аккерманом. Хотя бы на один день поменяться с кем-нибудь местами и прожить его так, как это делают счастливые люди. Позволить себе влюбиться, стать любимым и умереть. Ривер никогда не любил. Всю жизнь его клевали, подавляли, заставляли проявлять страх и агрессию. В его жизни не осталось места для любви. Ему было не до нее. Постоянное бегство и желание избавиться от чего-то.

Этот момент похож на медитацию. Словно планета остановилась. Все остановилось. Кажется, они оба это чувствуют. Мысленно Ривер смеется над своей глупостью. Влюбиться из-за какого-то головокружительного момента. Но все гораздо серьезнее. Внезапно врагами стали все: погибшая семья, раздражительная родня Даники. На мгновение он почувствовал себя шекспировским Ромео. Нужно заканчивать с этим. Даника гипнотизирует его словно дьявол. Нельзя поддаваться. Нужно помнить об истинном предназначении. Либо сейчас, либо никогда.

– Давай уедем.

– Куда? – спрашивает Даника.

– Можем поехать ко мне, – нервно произносит он, боясь, что она почует подвох.

– Поехали, – соглашается она, еще не понимая, что собственноручно подписала себе смертный приговор.

Глава двадцать третья

Прохладная ночь кажется абсолютно светлой по сравнению с тьмой в доме Ривера. Даника начинает привыкать к нему, хотя была тут всего пару раз. Ей сложно здесь находиться, как и самому Риверу. Стены давят, а призраки наблюдают из самых мрачных углов комнат. Тут пыльно и холодно, как на улице.

– Дом мертв, – почти шепотом говорит Даника, словно боится разбудить тех, кто уже тут не живет.

– Знаю. Ненавижу это место, – шепчет Ривер. Ему тоже неуютно разговаривать вслух.

– Почему не продашь этот дом?

– Я не собираюсь обсуждать это в тысячный раз, – с горьким сарказмом отвечает он.

Холодная ладонь Даники бродит по стене, ощупывая каждый миллиметр в поисках выключателя. Ее глаза еще не привыкли к такой темноте, в отличие от Ривера. Он отчетливо видит каждое движение, каждый объект, каждую мельчайшую деталь. И когда Даника наконец-то находит выключатель, его рука мягко останавливает ее.

– Не надо.

– Почему? – недоумевает она.

Но вместо ответа он целует ее. Не потому, что влюбился, а потому, что ее надо отвлечь. В голове суетливо проносятся мысли о том, сколько времени займет полноценная расправа и какой она должна быть, чтобы принести ему максимальное удовлетворение. В какой-то момент Ривера одолевает отчаянье. Он вновь поддался ничтожному тревожному порыву, когда такие моменты полагается продумывать до мелочей.

Он отталкивает ее от себя, и Даника ударяется о стену. Ей больно и неприятно. Она хочет уйти прямо сейчас и никогда его не видеть. Этому парню однозначно нужно лечить голову, впрочем, как и ей, ведь однажды поиск острых ощущений погубит ее.

Но уйти Ривер ей тоже не дает.

– Прости, я не знаю, что происходит со мной, – стараясь звучать искренне, говорит он.

– Ты буквально впечатал меня в стену, – шипит Даника. Внутренняя тревога овладевает ею. Она чувствует ложь и опасность.

– Я не специально. Клянусь, Даника, я не хотел. Прости, пожалуйста. – ему тошно от собственного перформанса. Будучи холодным и спокойным с самого детства, Ривер не привык к тому, что заставила делать трагическая судьба. Частые припадки и нужда в притворстве. Отвратительно.

Даника молчит. Да и что она может сказать? Она всегда немногословна, так как считает, что пустые слова бесполезны и утомительны.

В полной тишине Ривер ведет ее в зал.

– Может, ты что-нибудь хочешь? Чай или кофе? – спрашивает он, чувствуя очередную волну неловкости.

– Спасибо, я ничего не хочу, – смущается она.

Некоторое время они молчат, просто потому, что не знают, о чем говорить. Даника уже несколько раз мысленно пожалела о том, что согласилась поехать, но, вспоминая пьяную мать дома, чувствует успокоение.

– Ты всегда так странно себя ведешь, Ривер.

– Мне одиноко, – отвечает Ривер. На этот раз он не врет.

– Знаю.

– Откуда? – Смотрит он на нее.

– Я всегда все знаю, – откашлявшись, говорит она. В голосе Даники звучит меланхолия. Риверу становится так спокойно, словно одной безразличной фразой она стерла его одиночество раз и навсегда.

Но соглашаться с нею не в его планах. Риверу всегда нравилось отрицать, все и вся.

– Тебе меня не понять. У тебя есть семья, много друзей. Тебя любят…

– Тем не менее я гуляю одна по ночам, – перебивает его Даника. Ее всегда раздражали подобные фразы, ведь из-за своего социального статуса и достатка ей всегда приходилось выслушивать язвительные упреки в том, что у нее есть все. – Но дело тут не в понимании, а в знании, Ривер. Его у меня гораздо больше, чем ты думаешь.

– Говори что хочешь, Даника. Мне все равно.