У пределов мрака

— Думаю, да, капитан. Значительная часть замка лежит в руинах, а земли рода, хоть и весьма просторные, не приносят никакого дохода. Сейчас это леса, озера и не обрабатываемые поля. В Мейсене есть только один человек, чья бедность может сравниться с бедностью Гейерштайнов — это Ганс Пиперман, простой бродяга, человек, который мне очень симпатичен. От него я узнал, что замок построен на залежи драгоценных камней.

— Неужели такое возможно? — удивился Эксхем.

— Речь идет не об алмазах или рубинах, а всего лишь о сардониксе, яшме, нефрите и авантюрине; такие поделочные камни известны возле Ольденбурга, но здесь их гораздо больше. Впрочем, я считаю, что это все пустая болтовня.

Генерал замолчал и повернулся к трактирщику:

— Эй, Лебеволь, почему у нас пустые бокалы?

Кабатчик давно зажег в зале лампы, и на опустевшей террасе не осталось никого, кроме больших ночных бабочек.

— Доброй ночи, Эксхем, — попрощался с Джоном генерал, — сегодня я слишком припозднился, ведь я давно привык ложиться очень рано. Передайте мой привет графине Эрне, когда вы увидите ее завтра. Спокойной ночи!

Эксхем тоже быстро улегся в постель, так как у него позади была длинная дорога и трудный день.

Город давно погасил все огни за исключением редких уличных фонарей. Закрылись кафе и таверны, жители отдыхали от праздничных утех.

Тем не менее, в доме на узкой улочке позади собора светилось одно окно. Снаружи его почти нельзя было увидеть, так как фитиль лампы был прикручен, и тусклого света хватало только на освещение комнаты, заполненной странными приборами, бутылями, мензурками и ретортами; в ней царил неприятный запах кислот и других химических реактивов.

Юлиус Цукербайн с большой баварской трубкой в зубах сидел за столом. Время от времени он прикладывался к стакану с пуншем, не отводя при этом взгляда от настенных часов.

Послышался негромкий стук в окно соседней комнаты.

Аптекарь не стал всматриваться в темноту, а вышел во внутренний садик и открыл наружную калитку, выходившую на узкий канал.

Входите, — негромко пригласил он гостя.

Ночной посетитель прошел за аптекарем в мрачную комнату и встал у входа, стараясь не попасть в круг света возле стола.

Вы уже познакомились с ним, не так ли? — сухо поинтересовался он.

Я отомщу ему за его наглость, — прошипел аптекарь. — Он сорвал с меня парик!

Вы вели себя крайне глупо, с Джоном Эксхемом не так-то легко завязать дружеские отношения. В любом случае, вам не стоило ссориться с ним.

Вы собираетесь что-то приказать мне?

Пока можете проследить, с какой стороны дует ветер; я сообщу, если вы понадобитесь мне для чего-нибудь более серьезного.

Тогда поторопитесь — проворчал аптекарь. — Эрна фон Гейерштайн только что вернулась в замок.

Вы не сказали мне ничего нового… А вы оставили наблюдателей в Саргенвальде?

— Двоих. Швертфегера и Брейткопфа.

— Вы их уже не увидите!

— И почему, позвольте спросить вас?

— Потому что их трупы уже поедают крысы.

— Это невозможно! — выкрикнул растерянный аптекарь. — Этот проклятый англичанин не мог…

— Он вам стал мерещиться повсюду, Юлиус Цукербайн, после того, как поиздевался над вашим париком. Нет, он пока не встретил ни малейшего препятствия на всем протяжении своего путешествия, и пули, пробившие головы этих двух идиотов, были выпущены не из его пистолета. Да, чуть не забыл: вы должны найти для меня двух крепких парней.

— Я так и знал, что вы придерживаете самое плохое для заключения, — пожаловался травник. — Но это трудно выполнить, люди здесь стали очень подозрительными.

— Все должно быть так, как нужно мне, дорогой мой Юлиус.

— С чего бы это? — ядовитым тоном поинтересовался аптекарь.

— Потому, что я так хочу. Спокойной ночи, крепкого вам сна.

Цукербайн вздохнул, взял один из флаконов со светло- коричневой жидкостью и пробормотал:

— Здесь достаточно для двух человек, но не больше, потому что я получаю этот состав из Франции, через одного из ассистентов профессора Дюпюйтрена.

Посетитель ничего не ответил, так как ночь уже поглотила его тень, и аптекарь успел заметить только взметнувшуюся, словно крыло летучей мыши, полу зеленого редингота.

Глава VIII Корешок

Проснувшись, Эксхем решил отдохнуть несколько дней перед тем, как посетить Гейерштайн.

Зеркало над туалетным столиком показало ему — настолько откровенно, насколько это свойственно зеркалам, — что трудное путешествие оставило на его лице слишком заметные следы, чтобы он мог с блеском предстать перед юной благородной дамой.

Мейсен показался ему вполне миролюбивым городом, и ему захотелось спокойно побродить по нему.

Хайнц Лебеволь с удовольствием рассказал ему о самых примечательных местах, назвав собор, замок Альбрехта, центральную площадь с величественными старинными зданиями и несколько живописных мест на берегах Эльбы и ее притоков.