У пределов мрака

В одном лье от виллы находился небольшой приморский городок, похожий на игрушку, сделанную из разноцветных камешков. Мы часто посещали его во время прогулок, и каждое посещение использовали, чтобы отведать супа с мидиями и хлебцев с копченым угрем. Это было удивительно вкусно!

Вчера рыбак принес на кухню несколько прекрасных камбал. Из них можно было приготовить настоящий праздничный обед. Кеетье отправилась в город на повозке продавца морепродуктов за голландскими ликерами, самыми восхитительными и самыми крепкими напитками на свете.

Все то и дело повторяли, что нужно было отпраздновать событие.

Скажи, Гертруда, что за событие вы хотите отпраздновать? — поинтересовался я.

На ее лице снова появилось недовольное выражение, словно она пожалела, что слишком много сказала мне

Как же, твое выздоровление малыш! Ведь теперь ты здоров!

Получается, что я был серьезно болен, да, Гертруда?

Да, малыш, ты был серьезно болен… Но я слышу, что появился наш доктор!

Я подумал, что доктор подробнее расскажет мне все, что я хочу узнать о своей болезни.

Доктор не отводил взгляд от сигары, бесполезно дымившейся на пепельнице из обожженной глины. Густой голландский кофе оставил коричневые потеки на небольших кофейных чашечках. Шерри-бренди и Кюрасао превратили маленькие рюмки в сияющие драгоценные камни.

Я узнал все.

Сейчас мне было девятнадцать лет.

На протяжении четырех лет меня, жалкое создание без памяти, без воли, без души, переводили из одной больницы в другую, из одного санатория в другой. Не имея об этом ни малейшего представления, я поднимался по снежным склонах Давоса, бродил босиком по холодной росе в лечебницах Южной Германии, дышал смолистым хвойным запахом Кам- пины и смотрел без веры, без любопытства, без понимания на огненные кресты Лурда.

Я обхватил обеими руками раскалывающуюся голову.

— Не стоит так много думать об этом, — посоветовал мне доктор.

— Я очень отчетливо помню, — глухо произнес я, — как я возвращался из школы. В моей голове застряла отвратительная задача о почтовых курьерах, обгонявших друг друга…

— Все это так, — поспешно перебил меня доктор. — Именно тогда и случился этот приступ менингита, ставший такой серьезной угрозой для твоего разума и твоей жизни.

Похоже, что он рассчитывал закончить этой фразой неприятный для него разговор.

Но я продолжал.

— Со мной был Боек, этот мерзкий Боек, говоривший мне непонятные вещи… А потом я помню, как все наши окна были выбиты камнями…

— Это был менингит, — повторил доктор с притворно спокойной улыбкой. — Такие галлюцинации обычны при менингите. Если тебя еще интересует эта болезнь, я принесу тебе что-нибудь почитать про нее.

Потом наступил спокойный вечер. Мы прошли вслед за морем, которое отлив заставил отступить к самому горизонту. Гертруда собрала множество небольших крабов, пытавшихся спрятаться в соленых лужах.

— Я не хочу видеть эти существа, — сказал я. — Это родственники пауков.

Она со странной поспешностью выбросила свою добычу.

— У крабов нет ничего общего с пауками, — пожал плечами доктор с бледной улыбкой.

— Это пауки… — пробормотал я.

— Жак, дорогой, не думай об этом, — взмолилась Гертруда.

— Конечно, — поддержал ее доктор. — Позволь как следует отдохнуть своей голове.

Мы вернулись домой, когда наступили медные сумерки. Кобюс, брат Кеетье, появился вслед за нами с ведром, заполненным шуршащими креветками.

Я наловил их в ознаменование вашего выздоровления, мсье Жак, — гордо заявил он. — Нет ничего вкуснее свежих креветок.

Он пригласил меня отправиться как-нибудь на рыбную ловлю на его лодке, носившей название «Прекрасная Матильда».

У вас занятная профессия, — сказал я.

Занятная, конечно, — ухмыльнулся он. — Но посмотрите на мои руки! — И он показал мне две широкие ладони, потрескавшиеся, изъеденные солью, с мозолями от грубой ласки пеньковых тросов и манильских канатов[60].

С вашими нежными ручками дело не пошло бы так, как требуется, — сказал он с грубым смехом. — Ваши ручки подошли бы скорее юной красавице, мсье Жак. Жаль только, что они малость изуродованы ожогами…

Гертруда, рассеянно прислушивавшаяся к нашей беседе, внезапно вскочила и резко оттолкнула рыбака, от неожиданности вытаращившего на нее глаза.

Потом она попыталась переключить мое внимание на другую тему.

— Посмотри, Жак, какое интересное судно — наверное, это пароход.

Я взглянул на пустынное море и улыбнулся наивной хитрости любящей женщины. Потом я посмотрел на свои руки.

Их покрывали многочисленные розовые шрамы.

— Странно, но мне почему-то вспомнились горящие занавески, — спокойно сообщил я.

Доктор Санторикс глухо пробурчал:

— Это все галлюцинации, тебе давно пора забыть эти глупые мысли.