У пределов мрака

Гертруда захлебнулась от ужаса. Она воздела руки к небу.

— Боже, этот ребенок серьезно болен! Скорее бы пришел доктор…

Святая Пульхерия начала медленно поворачивать голову в мою сторону.

— Гертруда, — шепотом взмолился я. — Неужели у всех женщин такая ужасная грудь? И саркома?

— Боже, сжалься надо мной! — выдохнула она. — Ребенок сошел с ума! Горячка убивает его! Господи, не забирай у меня бедное дитя!

Бесшумный прилив опять покачнул комнату. Святая Пульхерия уже почти повернулась ко мне лицом.

— Гертруда, сними скорее эту картину! Она сейчас посмотрит на меня своими паучьими глазами…

Веки Пульхерии начали медленно подниматься. Я увидел, как в уголках ее глаз вспыхнули отблески пожара, но в тот момент, когда жидкий огонь был готов выжечь мои глаза, Гертруда схватила картину и повернула ее лицом к стене.

На лестнице послышался мужской голос.

— Слава Богу! — воскликнула Гертруда. — Вот и доктор Санторикс!

И она опрометью кинулась встречать его.

Я остался в комнате один, ощущая себя жертвой зловещей тишины.

Внезапно в моей голове прозвучали негромкие сухие удары, и я увидел, как картина со святой Пульхерией затряслась, и на ней стали появляться вздутия, образованные легкими толчками с внутренней стороны.

Я закричал, но мне показалось, что мой голос раздавался не в комнате, а где-то снаружи.

Во всех комнатах нашего просторного дома зазвучали серебряные колокольчики; раздались испуганные женские голоса, к которым присоединился голос доктора. Град камней обрушился на фасад здания, оконные стекла разлетелись вдребезги, фарфоровые фигурки посыпались с полок, по зеркалам зазмеились трещины. Камни грохочущей лавиной посыпались по ступенькам лестницы.

Я, наконец, смог закричать, и мой крик эхом отдался во всех комнатах. Шторы в комнате и простыни на кровати вздулись, словно наполненные порывом ветра паруса, и огненный вихрь с яростным рычанием накинулся на них.

Глава вторая Необычное пробуждение

Я пришел в себя в доме на берегу моря.

Меня разбудил отдаленный ритмично повторяющийся рокот, похожий на дыхание великана.

Я огляделся. Незнакомая комната со снежно-белыми стенами и небольшими окнами, в которых вместо стекол были вставлены, как мне показалось, перламутровые пластинки.

В соседней комнате послышались шаги. Прищурившись, я увидел вошедшую в комнату незнакомую женщину, краснощекую, пышущую деревенским здоровьем. Она недолго оставалась возле меня; взяв со стола блюдце, поставила на него грязную чашку и вышла. Ее широкий зад на мгновение полностью загородил дверной проем. Я представил ее фигурой на носу парусного судна; мне захотелось вырезать на ней какое-нибудь очаровательное имя, способное затушевать ее чрезмерную полноту.

Под окном снаружи вспыхнул спор; слова спорящих произносились вибрирующими пронзительными голосами. Я оторвал голову от подушки и увидел небо — синее небо с клочьями облачной пены, словно оставшейся после стирки, и нервно мечущимися белыми закорючками.

— Чайки! — радостно воскликнул я. И тут же добавил: — Море!

Море простерлось до горизонта пространством цвета синеватой стали; его украшали легкие султаны дыма из пароходных труб.

— Гертруда! Ты только посмотри! — крикнул я. — Иди скорее сюда, Гертруда!

В соседней с моей спальней комнате, откуда только что смутно доносились оживленные голоса, мгновенно воцарилась тишина. Послышалось хлопанье дверей и голос, на этот раз показавшийся мне знакомым, крикнул:

— Боже, неужели это возможно!

В мою комнату ворвался ураган платьев; беспокойные руки принялись тормошить меня, множество поцелуев оставило влажные следы на моих щеках.

— Мсье Жак! Мой маленький Жак, мой дорогой!

Появилась Гертруда, рыдающая, вибрирующая, словно счастливая струна.

— Я знала, что добрый Господь вернет мне моего Жака!

Я оставался в постели. Я молчал и дрожал, охваченный оцепенением.

Гертруда обладала пышной черной гривой волос, которые она энергично расчесывала на своей голове олимпийской богини, и которая блестела от щедрого сбрызгивания лаком. Поэтому мне показалось, что на мою грудь опустился серебряный шлем.

— Гертруда, что с нами случилось?

Она, конечно, поняла меня, потому что на ее лице мелькнуло неудовольствие.

— Ничего, мой малыш. Послушай, нам крупно повезло, доктор Санторикс находится поблизости, и он скоро сможет зайти к нам… А у нас… У нас ничего не случилось…

— Очень хорошо, — сказал я. — Я подожду доктора. Но, скажи, где мы сейчас находимся?

Она успокоилась, и принялась бойко тараторить.

Мы находились на севере Голландии, на берегу моря. В затерянном среди дюн коттедже. Вечерами можно было видеть редко — два раза в минуту — мигающий луч прожектора, провожающего суда, уходящие в дальние страны в поисках приключений.

Толстую женщину звали Кеетье, как всех голландок; она весила двести двадцать фунтов, но решала все хозяйственные проблемы энергично и с любовью.