У последней черты

— Вот это дело, — соглашается он, заводя мотор.

Я снимаю трубку и звоню Ферику.

— Алло, — отвечает он уставшим голосом.

— Фархад Шарафович, здравствуйте.

— Привет, Егор. Всё нормально у тебя? Ты в Москве?

— Да. А у вас как дела?

— Ох, тоже нормально уже, — вздыхает он.

— Могу к вам подъехать?

— Сейчас?

— Когда скажете. Но чем раньше, тем лучше.

— Ну, приезжай, дорогой. Угостить только нечем.

— Не беспокойтесь, главное увидеться. Я минут через двадцать подскочу тогда.

Получается не через двадцать, а чуть больше. Пашка сворачивает не знаю куда и мы какое-то время плутаем по переулкам, прежде чем выезжаем на верную дорогу.

— Блин, надо пойти таксистом поработать, — качает головой Пашка, — а то, как котёнок слепой.

— Таксистом не знаю, но да, как-то надо подучить местность. И карту города с собой уж по-любому надо возить…

Дверь мне открывает здоровый амбал. Он показывает, где раздеться и проводит меня к своему боссу.

У Ферика дома оказывается по-восточному роскошно. Это не его ташкентская резиденция, конечно, но, тем не менее, достаток хозяина кричит о себе, что называется, из каждой щели. Хрусталь, кожа, дерево, золотые завитушки, масло, холст и всё такое. Узбекское рококо, одним словом.

В больших просторных комнатах полы устланы шёлковыми коврами. Может, и не шёлковыми, конечно, я в них не разбираюсь, но выглядят они отпадно.

— Здравствуй, дорогой, — улыбается Ферик, поднимаясь из-за стола. — Сейчас чай организую. Я тут по-холостяцки, не обессудь. Давай, проходи, садись.

Я присаживаюсь на кресло к небольшому столику, на котором установлена шахматная доска с красивыми костяными фигурами, разыгрывающими жестокую битву.

Ферик идёт к двери и кричит что-то по-узбекски, а потом подходит ко мне и усаживается в кресло напротив.

— Играешь в шахматы? — спрашивает он, кивая на доску.

— Да так, исключительно как дилетант.

— Шахматы — величайшая игра, — с видом умудрённого гроссмейстера кивает он.

Какое-то время мы говорим об этой величайшей игре, а потом в комнату заходит старый сухой узбек и катит сервировочный столик. Он устанавливает на большой круглый стол, укрытый дорогой скатертью с кистями, всевозможные блюда и пиалы — лепёшки, сушёные фрукты, халву, орехи, мёд, баранки. Чего там только нет.

Следом появляется амбал, что встречал меня в прихожей. Он заносит здоровый самовар и ставит посреди стола.

— Угощайся, дорогой гость, друг и, надеюсь, в скором будущем ещё и родственник.

Он сладко улыбается и делает приглашающий жест в сторону стола. Попробовав чая, я приступаю к разговору о наших баранах и рассказываю в общих чертах о приключениях в Ташкенте.

— Конечно, этот пёс Алишер Абдибеков всем поперёк горла, — сокрушённо качает он головой. — Сейчас его восстановят в должности и он опять будет людям кровь пить, ещё с большим остервенением. Жалею, что с ним так долго валандались. Дурацкие игры. Надо было давно к стенке поставить. Нет человека, нет проблемы.

— Ну, а как же мы выкрутились бы тогда из нашей передряги? — удивляюсь я. — Он оказался нашей палочкой-выручалочкой.

— Он бы и посмертно ей был, даже ещё более сильной, — качает головой Ферик. — Ну да что теперь. Всё в руках Всевышнего. Значит, нам нужно пройти наш путь до конца. Я, если честно, в тебя верил и нисколько не сомневался, что ты нас всех вытащишь.

Врёт, конечно. Сомневался, ещё как сомневался.

Ферик повествует о своих злоключениях, рассказывает, как после попытки побега его схватили, избили, бросили в ледяной автозак, отвезли неизвестно куда и держали в одиночке. Было холодно и крайне тревожно. Ни о чём его не спрашивали и вообще не разговаривали, а потом внезапно выпустили. Вывели за территорию и захлопнули за ним железные ворота. И он вынужден был добираться с окраины Москвы на перекладных. Хорошо хоть деньги чекисты не отобрали.

— Спасибо тебе, Егор, что так красиво разрешил ситуацию, — качает он головой. — Понимаю, тебе тоже несладко пришлось. Но ты молодой и полный сил. Кто же ещё позаботится о нас стариках? Ты доказал, что уже зрелый и могучий боец. Из такого положения, в котором мы все оказались далеко не каждый смог бы нас вытащить. Единицы буквально, а то и вообще никто. Так что уважение к тебе у всех будет только расти и крепнуть.

— Это не факт, — смеюсь я и рассказываю о стычке с Зурабом.

— Это шайтан, не человек, — качает головой Ферик. — Беспредельщик. Зура Белый. Идиот, ты точно сказал ему. Конченый дурачок. Нет, надо было такую байду замутить. Невероятный идиот. Так это ты ментов вызвал?

— Да, — киваю я. — Чурбанова попросил.

— Сам бы не справился? — прищуривается Ферик.

— Справился бы, Фархад Шарафович, не сомневаюсь. Да только хотел показать, что я не фраерок на кулачках биться, и за мной сила побольше имеется. Побольше, чем сила моих кулаков.

Ферик задумывается, а потом уважительно склоняет голову:

— Ты человек не только сильный и смелый, но и мудрый. Я рад что мы с тобой повстречались и стоим на одной стороне баррикад.

— Я тоже этому очень рад, — с улыбкой прикладываю я руку к груди. — Если уж говорить о мудрости, то без вас мы бы ничего не значили, учитель.