У подножия Саян

— Спрячь это, — сказал Мыйыс-Кулак и сунул ему сверток. — Это твое счастье, — продолжал старик. — Всю жизнь собирал, для тебя собирал. На твой век хватит...

«Деньги», — догадался Угаанза и положил сверток в нагрудник. Сидел ошалелый, растерянный.

Мыйыс-Кулак снова заговорил:

— Ты сейчас поедешь будто бы искать корову, а сам подавайся вверх по Агылыгу и там где-нибудь за скалой заляг. Эрес поедет на мотоцикле. Наверное, с этой кралей.

Угаанзе стало трудно дышать. Тогда, в горах, он объяснил себе неприступность Долааны ее верностью памяти мужа, все еще ждал, надеялся — время возьмет свое. Доходившие до него слухи об отношениях Долааны и Эреса больно резали сердце. Он пристально, исподтишка наблюдал за обоими, стараясь убедить себя, что между ними дружба, не больше. Но сейчас всплыли в памяти подробности: каждый шаг, улыбки, которыми обменивались Эрес и Долаана, представали в новом свете. Сомнений не было. Он сжал зубы, все в нем перевернулось, как от внезапной боли.

Что делать?!

— Вот так-то лучше. Будь мужчиной. — Мыйыс-Кулак вложил в руки Угаанзы револьвер. — Эрес сам нашел этот наган в горах. Он там был спрятан. Понятно?

Голос Угаанзы дрогнул.

— Не могу.

— Может, ты на себе захотел ее испытать? — Глаза старика налились кровью. — За дело. И — не трусь! Об этом знают только двое — ты и я. После обеда это будешь знать лишь ты. Ты молод, с деньгами. Счастье в твоих руках... Эрес кое-что стал подозревать. И Дажысан косо смотрит. А вчера возле дома вертелся участковый, бедой запахло. От нее уже не уйти. Но и этому ублюдку не жить. Убрать его, а заодно и эту потаскуху. Стрелок ты, конечно, никудышный, подумай, как их остановить, и тогда — в упор...

— А... куда же мне скрываться?

— Ты что, совсем глуп? Никуда... Отвяжешь корову и въедешь в поселок с горловым пением, будто знать ничего не знаешь. Торопись, светает уже!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

День, которого так долго ждал Эрес, наступил. Два трактора колхоза «Чодураа» отправлялись в верховье Агылыга. Эрес тщательно к этому подготовился, составил график доставки горюче-смазочных материалов, семян и заставил Кончука расписаться под ним. Механизаторы были отличными ребятами. Долаану он брал с собой. Тетушка Тос-Танма была назначена поваром.

Вечером в конторе накоротке посовещались. К двум тракторам решили присоединить «Беларусь» с сеялкой.

Утром Эрес объехал на мотоцикле свою команду, торопя в дорогу. Хотелось сегодня же не только доехать до места, но и поднять первую борозду.

Стояло ясное безветрие. По небу медленно плыли перистые облака. Лето вступало в свои права.

Тетушка Тос-Танма тряслась позади колонны в одноконной тележке, доверху нагруженной продуктами. И когда трактористы остановились у ручья заправиться водой, она лихо обогнала их, поднимая тучу пыли.

Уже близка была сумеречная теснина, когда сзади послышался шум мотоцикла. Она догадалась, что едет Эрес, свернула с дороги и стала ждать. Утреннее солнце слепило глаза. По ущельям стекал туман.

Через минуту она уже разговаривала с Эресом и Долааной.

Склоны Агылыга были покрыты цветущим багульником, привольно качавшимся на ветру. Тетушка сорвала куст, уткнулась в него лицом.

— Ох, что за чудо, просто захмелела я. — Покачав головой, добавила с грустью: — В девках ходила, некогда было красотой любоваться.

Тетушка Тос-Танма отломила ветки. Одну протянула Эресу, другую — Долаане:

— Пусть ваша жизнь будет такой же нарядной, как эти цветы.

Молодые сели на мотоцикл и рванули вверх по Агылыгу. Тетушка Тос-Танма долго смотрела им вслед.

...Дорога вела вдоль пенистого Агылыга. В узких местах серели мостики из бревен. По обоим берегам реки росли ива, тальник и черемуха. Набухали почки, и от этого кусты, купы тополей издали казались окутанными зеленой дымкой. Чем выше в горы, тем чаше попадались лиственницы. Кое-где маячили изумрудные конусы елей.

Ровно рокотал мотор. Отовсюду тянуло запахом талой земли, распускавшихся цветов и трав. Воздух был чистым, тишина разлилась в природе. У обвала Чазарадыр они остановились, помолчали, вспомнили о храбром старике.

Река все больше сужалась. По этим местам Долаана не раз ездила на коне и на быке. По ущелью гоняла овец, кочуя со своей семьей. Сейчас ей было немножко грустно и радостно от нахлынувших воспоминаний.

Подъехав к скалам, Эрес рассказал, как провел первый вечер в колхозе «Чодураа». Вспомнил песню табунщиков, которые тогда пронеслись мимо него, и неожиданно запел:

Мой лихой скакун пасется
На приволье перелеска.
Пройдет мимо Долаана —
Ветерком обдаст меня...

Конец песни он переделал на свой лад.

Долаана шутя возмутилась:

— Ты что среди бела дня разоткровенничался? Посмотри-ка на меня, совесть у тебя есть?

Эрес не унимался:

Не к лицу мне совеститься:
Я спешу к невесте,
Ну, а если совеститься —
Только с нею вместе.

— Частушки у тебя прямо во рту рождаются! — засмеялась, позавидовала.