У

Людмила тоже устремилась в драку, желая заступиться за братьев. Тут я понял, что доктор со своей деликатностью может мне напортить. Кто-то крикнул "режут!", и сердце у меня упало. Я вспомнил о финках. Я думаю, что крикнула Людмила, так как братья мгновенно вскочили, полез-ли в карманы, я увидел черную рукоятку с кольцом, выпали две пары кожаных ножен, лица у них были одинаковы, и я подумал, могу теперь сказать, что такое смерть, когда у человека не связаны руки, он еще может размышлять не только в смертельном направлении, Валерьян кинулся к док-тору, я закричал ему: "Бегите!" Передо мной лежала табуретка, прекрасный велосипед, которым я мог бы при других обстоятельствах чудно воспользоваться, даже торт, который я попирал ногами, но ноги мои отяжелели.

Доктор стоял неподвижно, спиной ко мне. Я не видел его лица, но, признаться сказать, мне хотелось его видеть - тут бы я мог решить, что же, наконец, за характер у этого человека.

Валерьян шел медленно, со зверским лицом, совершенно как в кинокартинах, но там торо-пить не желает зритель, а тут двери замыкал Осип, тоже с финкой. И вдруг доктор наклонился, схватился рукой за финку, выдернул ее и ударил лезвием о край опрокинутого стола!

Честное слово, но она сломалась с обычным деревянным стуком. Это были щепки, и в ту же минуту Осип уронил свою финку на пол. Людмила сказала презрительно или радостно, в общем она тоже, пожалуй, не любила "мокрого дела":

- Дураки!

Я так и не узнал никогда, были ли у них всегда деревянные финки или доктор нашел возмож-ность подменить им лезвие, мне было мало дела до этого, я устремился на них ногами и, пихая, хотя доктор и уговаривал меня, выгнал их в коридор, я не желал даже развязывать рук, дабы не портить кулаков о такую гадость.

Они выбежали в коридор, эти два серых паршивца, я их подогнал к дверям комнаты Ларвина, полуоткрытым,- и я отстранил их, и вошел туда. Сусанны там не было. Компания Ларвина: Насель, Жаворонков, несколько родственников Населя - пьянствовали. Они меня встретили подобострастно.

Доктор, увидев через мое плечо, что Сусанны нет, тотчас же ушел, скрылись, было, и братья, но, увидев, что может пропасть закуска, подсели и тоже начали выпивать. Людмила тоже села. Я не знаю, еда ли их соблазнила, или, может быть, песня. Пели известную - с припевом "Уходит жизнь". Пели плохо, грубо, вся дикость была здесь, когда еще недостаточно пьяны, что называет-ся, "в лоск", но когда проявляется грубость.

Право же, если прислушаться, то это походило на волчий вой. Лица у всех были мрачные, сухие, с широкими носами, с железными скулами, поджарые особенно в припеве выпадали все звуки и оставался один: "у... у..." Мне подумалось, что все звериные вои опираются на этот звук, мне стало противно, припев расширился, особенно вытягивалось лицо Ларвина, а за ним тянулись Насель и его родственники с тоненькими мордочками и бухал "у" Жаворонков!

У притолоки вырос Черпанов. Я его не заметил раньше среди них.

- Хороша песня? - спросил он, щурясь.

- Песня хороша, но не вы ли хор составили?

- Нет, знаете, они природные певцы, я и сам-то у них учусь, где мне... "У-у-уходит жизнь, у-у-у..." Очень трогательно, с одной стороны, и есть нечто похоронное и нечто возвышенное. Ведь в похоронных мотивах никакой возвышенности нет, что будущая жизнь? Там ведь Черпанова может и не быть, а на земле он всегда будет.

- Неужели всегда?

- А как же? У меня отец был фокусник, тоже Черпановский, тогда в театре мода была на "ский" оканчивать, для благозвучности, что ли, дед был старинного дворянского рода, а женат на купчихе...

- Но прошлый раз...

- Да что прошлый раз. Экая у вас память на ошибки! Вот вы записочку почитайте.

Тем временем он меня вытеснил в коридор. В записочке, очень сложной и витиеватой,- приводить я ее не буду,- дядя Савелий приглашал зайти Черпанова. Я заинтересовался, почему же он не пошел.

- А я, знаете, и от успеха и оттого, что братья Лебедевы летят, совершенно обалдел, и дядя Савелий! Эх, если б вы знали, какая это хитрая бестия! То есть всю правду мне, если захочет, скажет. Я теперь только его и понял.

- Какую ж вам правду надо?

- А вот, например: стоит ли мне всю эту шпану вести или нет? Подозреваю, что все ключи у него, и, тем не менее, удерет, я сегодня только и делаю, что по коридору и у ворот бегаю,- в окно убежит, нет, не убежит,опасно, на дрова церкви разбирают, могут увидеть и поймать, а во дворе махнул через забор - и кончено. А за каким чертом ему меня по письму приглашать? Очень страшный человек!

Разговор Черпанова меня заинтересовал чрезвычайно, кроме того, мне хотелось отдохнуть, а в комнате дяди Савелия было так тихо.

- Птичек держит. Скажите, какую ж волю надо иметь, чтоб, будучи в таком положении, волю иметь птичками заниматься. А они мне не верят, будто я уже все заполучил.

- Да что вы могли заполучить? Кто Лебедевы?

- Одним словом, идемте!