Тысяча ударов сердца

Колючка нервно поскуливала. Последние дни она была сама не своя, похоже, чувствовала мое настроение и сейчас вилась вокруг меня вьюном, стараясь утешить. Она все чаще скиталась по окрестностям, но, наверное, оно и к лучшему. Серые лисицы рождены для воли.

Я встал, почесал Колючку за ушами. Жаль, ей не объяснишь, что мне самому предстоит долгое скитание, откуда я могу не возвратиться.

– Ты прекрасно справишься и без меня. Только, пожалуйста, береги себя, держись подальше от здешних обитателей, иначе могут посчитать тебя едой. Если мне суждено погибнуть, спасибо, что скрашивала мое одиночество. Правда, сейчас у тебя появились конкуренты. Но, – я понизил голос до шепота, – скажу по секрету, они тебе в подметки не годятся.

Я поцеловал ее в макушку. Довольная Колючка свернулась калачиком на тонкой подушке. Улыбнувшись, я стал собираться в дорогу. Заправил рубашку в самые приличные штаны, застегнул камзол на все пуговицы.

Затем побросал в мешок все самое необходимое. Путь предстоит долгий. Весь день мы проведем в дороге, ночью разобьем лагерь, а наутро пустимся вплавь. Значит, надо позаботиться о ночлеге, не спать же на голой земле.

На секунду мной овладело искушение взять с собой локон Анники как талисман, оберег от всех несчастий. Ведь что-то явно оберегало принцессу. А впрочем… мне не нужна защита. Король Терон явится в сопровождении горстки телохранителей, мы же обрушимся на него всей армией.

Однако соблазн был слишком велик. Порывшись в недрах ящика, я извлек отрезанную прядь, по-прежнему закрученную спиралью, и рассеянно намотал ее на палец. В сердце шевельнулось подобие жалости. Пока Анника прячется за высокими стенами, я вот-вот завладею ее – точнее, своим – замком.

Услышав стук, я вздрогнул и быстро спрятал каштановый завиток. Колючка юркнула в угол. Блайз зачем-то явилась ко мне ни свет ни заря с каким-то свертком под мышкой.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

– Доброе. Что это у тебя? – Я ткнул пальцем в сверток.

– Не знаю. Подобрала у тебя под дверью. – Блайз протянула мне тяжелый узел, похожий на сложенный пополам кусок темный материи.

Я развязал тесьму и ахнул, моментально сообразив, что передо мной.

Записки в свертке не оказалось – да и с чего бы? – но и без того ясно, кто оставил его у порога. Только мать могла сберечь отцовский плащ.

Я сглотнул, стараясь отогнать смятение, задвинуть его подальше, туда, где хранились самые дорогие воспоминания о детстве, о зеленоватых трупных пятнах на коже отца, о рвотных спазмах, сотрясавших меня после убийства матери Анники, о страхе перед близостью, об ужасе во взгляде каждого, кто принял смерть от моего меча.

Горло перехватило от подступающих рыданий. Нет, довольно с меня слез. Сегодня нет места слабости.

– Надевай! – велела Блайз. – С развевающимся за спиной плащом ты выглядишь особенно устрашающе. Еще не известно, что ожидает нас в тех землях.

Напряженно кивнув, я набросил плащ на плечи, расправил складки.

В отличие от моего, отцовский не выцвел с годами, насыщенный черный цвет по-прежнему радовал глаз. Хотя со смерти отца минуло немало лет, мать берегла эту реликвию как зеницу ока. Длинные тесемки украшали кисточки, подкладка была мягкой на ощупь. На вороте черной нитью, если не присматриваться, не заметишь, была вышита диковинная эмблема. Не знаю, что она символизировала, но отец всегда слыл человеком скрытным и многие тайны унес с собой в могилу.

Ткань обволакивала, согревала, словно родственные объятия, но я постарался не зацикливаться на этой мысли, чтобы не размякнуть.

– Тебе идет, – с сияющими глазами объявила Блайз и зарделась.

Я покачал головой и поспешил сменить тему:

– Есть причина, по которой ты нагрянула ко мне в такую рань?

– Целых две. – Блайз опустила взгляд.

Только сейчас я заметил у нее в руках плетеный браслет с голубой лентой, либо украденной, либо специально приберегаемой для такого случая.

Смелость Блайз внушала уважение, но принять подарок не позволяла совесть.

– Спасибо, – прошептал я. – Пожалуйста, не обижайся… только носить его я не готов.

Она одарила меня ласковым взором, которого я совершенно не заслуживал:

– Можешь не носить. Просто знай, что он сделан для тебя.

Наши взгляды на секунду встретились, и я торопливо отвернулся, поднял воротник плаща.

– А вторая причина?

Блайз залилась краской:

– Каван требует тебя к себе. Наши уже заканчивают сборы.

– Идем. – Я схватил мешок, прицепил к поясу меч и отыскал глазами Колючку.

Она моргнула мне на прощание. Не знаю, свидимся ли мы еще, но хотелось надеяться на лучшее. Оставив браслет на столе, я запер дверь и зашагал вслед за Блайз по коридору.

Снаружи толпилось целое полчище. Белый Флаг, Пугливый и Тихоня испуганно озирались по сторонам. Мы никак не походили на мирную делегацию. Кони нетерпеливо били копытами, сверкали остро наточенные мечи. То была армия, готовая к наступлению.

Заметив Кавана, я направился к нему. Мой плащ развевался у меня за спиной. Несмотря на плотную ткань, он весил как перышко. С каждой минутой я восторгался его покроем все больше и больше.