Ты меня предал

«Анна Павловна Гордеева», — подумал Павел и едва не выругался: фамилию-то жена после развода поменяла обратно на девичью, вновь став Елисеевой, а уж по поводу отчества пока и вовсе было рано говорить. И под каким отчеством Динь запишет в итоге свою девочку — вот уж вопрос вопросов…

— Хорошее имя. А другие варианты есть или ты уже окончательно решила?

Жена качнула головой.

— Я решила, что подумаю, когда увижу её. Мало ли, увижу и решу, что она не Аня, а допустим, Оля. Или Наташа. Или Катя.

«Когда увижу её»… Динь, конечно, ни за что не призналась бы в этом, но Павел понимал — она очень боится, что ей так и не придётся никого называть.

Боже, скорее бы она родила.

* * *

— Андреич, дай-ка мне отпуск на пару недель, — сказал на следующее утро Павел, заходя в кабинет своего начальника — главного врача и владельца клиники, Горбовского Виктора Андреевича. Тот вздрогнул, услышав подобное заявление, и посмотрел на Павла с недоумением.

— Обалдел, Гордеев? Сейчас, что ли? А ничего, что заранее надо предупреждать?

— Понимаю, — кивнул Павел и, опустившись на стул перед письменным столом, за которым сидел Горбовский, признался: — Жена у меня беременная, проблемы всякие вылезли. Не хочу её оставлять, совсем себя заест в одиночестве. Надо отвлечь.

— Жена? — Начальство подняло брови. — Ты же развёлся. Или я что-то пропустил?

— Не пропустил. Я хочу вернуться к бывшей жене. Пытаюсь вот это сделать.

— Та-а-ак, — протянул Виктор, откидываясь в кресле и складывая руки на груди. — А вот с этого места прошу подробнее.

И Павел рассказал всё, не таясь, зная, что Горбовский поймёт. Про собственную депрессию, о которой узнал, к сожалению, уже после того, как натворил дел, про Настю эту дурную, у которой между ног чесалось, про корпоратив, про уход от жены…

На этом месте Виктор не выдержал и стукнул себя огромным кулаком по лбу. Он вообще весь был большим человеком — под два метра, широкий в кости, лысый и носатый. Но кулаки как-то особенно всех впечатляли.

— Пашка, ты, б**, идиот, — Горбовский постучал по лбу пару раз, положил руку обратно на стол и закатил глаза. — Надо было гнать эту девицу в шею сразу, с порога! Ну или по крайней мере ДНК-тест сдать. А ты чего накуролесил? Вот придурок!

— Согласен. — Павел грустно усмехнулся. — Теперь хочу исправить то, что накуролесил. Дашь отпуск?

Виктор поморщился и пробурчал:

— Дам, что с тобой делать. Но ты мне всё же объясни. Ты какого хрена ждал три года-то? Узнал когда про дочку, что не твоя, надо было сразу к жене возвращаться и бухаться в ноги. И объяснять всё, вот как мне сейчас.

— Лечился я, Андреич. Меня тогда знаешь, как накрыло? От чувства вины, думал, задохнусь, не спал почти, не ел. Забыл, что я тогда отпуск даже брал, потому что вообще работать не мог? А потом наоборот, только и делал, что работал, лишь бы боль заглушить. И после… — Павел вздохнул и, понизив голос, признался: — Мне было безумно стыдно. Я же предал Динь, бросил её в ответственный момент, обесценил всё, что она делала для нас. За одну гребаную минуту в этом ё** туалете…

— Ну, это ты мне можешь не рассказывать, — махнул рукой Виктор, скривившись, как от зубной боли. — Сам знаешь, что я тоже не безгрешен. Но я, в отличие от тебя, хотя бы действительно заморочился другой девкой, хотел её так, что аж в штанах свербило. И дохотелся до того, что всё потерял. И жену, и детей. Сын старший со мной до сих пор сквозь зубы разговаривает, а дочь… даже слышать обо мне не желает.

Павел молчал, не зная, что сказать. Ему было безумно жаль Виктора, который двенадцать лет назад повёлся на какую-то шлюшку и пошёл налево. Жена, с которой он на тот момент прожил в счастливом браке пятнадцать лет, случайно узнав обо всём, попала в больницу с инфарктом. Выжила, но дети-подростки, поняв, что виноват в этом папа, так и не простили.

— А ты? — продолжал между тем Горбовский. — Тебе же эта Настя нафиг не сдалась, за что ты пострадал-то хоть? Это же не измена, а так, дрочка какая-то.

— Скажешь тоже, Андреич, — фыркнул Павел, но смешно ему вовсе не было. — Хотя, наверное, смотря что ты за измену считаешь.

— За измену я считаю намерения, Паш, — серьёзно ответил начальник. — Можно даже без секса. Но если мужик — или баба, без разницы, у них тоже бывают загулы, хотя и реже, — так вот, если мужик готов пойти и трахнуть не жену, потому что влюбился или просто хочется — это и есть измена. Настоящая, потому что она в голове. И неважно, один раз или двести был секс, или его вообще не было, а был только флирт в интернете. Всё равно измена, если есть намерения.