Ты как девочка

А очень просто! Представьте: бывший муж берет ребенка на выходные в свою новую семью. Бывший муж и его новая жена Кларочка всячески развлекают ребенка, покупают его любовь. Кларочка веселая, красивая, много смеется. Зачем Кларе думать о своей бывшей лучшей подруге?

А потом она развелась и ребенка выкинула из своей жизни.

Отдала обратно, как отдают обратно в детдом, если планы изменились!

Клара Горячева отдала ребенка в детдом? Ничессе…

Вот дрянь какая!

Да ладно, эта тема не взлетит, Клара Горячева уже не жжет. Вот если бы лет пять назад, тогда да, а сейчас ее книги не популярные.

А почему у нее пять мужей? Нет, ну это вообще нормально для пис-цы, пишущей о светлом женском щастье?! Пять мужей, детей своих сдавать в детдом!

Что там еще было? Да всё: все книги Клары Горячевой, ратующие за семейные ценности, лживые и неискренние, и сама она лживая и неискренняя… На свои гонорары она покупает дорогие машины, у нее парк дорогих машин, которые водят люди, представляющие опасность на дорогах. Она давно уже исписалась и… В общем, я решил поскорей уехать на дачу.

Я потому решил немедленно ехать на дачу, что как только на даче откроешь ворота, въедешь, потом закроешь за собой ворота, так сразу же кажется, что ты закрылся от всего мира.

Ворота сломались! Мы открыли ворота пультом, а когда въезжали во двор, ворота вдруг начали закрываться и остановились в сантиметре от машины.

Машина стоит в воротах. Пульт не срабатывает. Ворота не открываются. Машина застряла, как Винни Пух в норе, задние лапы в норе, передние на улице. Получается, что мы передней половиной в своем мире, в котором я хотел спрятать Мамочку, а задней в общем мире. Если выйти из машины, получится, что мы заперты машиной на даче.

В данной ситуации хорошо, что мы заперты на даче. Как будто весь мир не существует, как будто есть только небо, только сосны, только грядки с клубникой и парник.

Но вот что плохо – что на даче есть Интернет. Я сломал роутер. Но у нее все равно есть Интернет в телефоне, а ей, с ее зрением, читать в телефоне только глаза портить.

Вечер пятницы в заточении, вдалеке от всего мира

Мамочкина реакция на стресс – она замерла. Ей страшно, что кто-то ее ненавидит. Ей непонятно, что ее ненавидят. Сидит неподвижно, молчит. Потом сама себе что-то невразумительное скажет.

– … Если это мне наказание, значит, я виновата. Пусть я не очень виновата, но раз наказали, значит, есть за что? Они смеются над моими книгами. Вот, например, цитируют: «На ее лице плескались любовные мысли», – и правда, как я могла так написать? Почему мысли плескались? Плескаться можно в море, в озере.

Я ей то чай, то валокордин, она качает головой и спрашивает: «За что? Что я им сделала?» Так жалко ее, что лучше ничего не буду ей предлагать.

– …Зачем она это сделала? Карл очень жестокая, я-то знаю. Не зря ее называли «жестоковыйный лауреат» за то, что она как-то сказала, что получит Нобелевскую премию. …Господи, а зачем она ребенка какого-то придумала, что я украла у нее ребенка, какого ребенка? …Жестоковыйный – это упрямый, непреклонный, все это к ней можно отнести.

– …Карл мне отомстила за Чучело мужа. Это ревность. Чучело мужа был со мной не таким безучастным, как с ней, он со мной смеялся…

– …Нет, ну а кто еще? Кто еще меня ненавидит? Кто так сильно меня ненавидит, что врет, что у меня пятеро мужей? У меня только два мужа, если правильно посчитать: отец Муры и твой папа, ну, и твой отец 2–4… вот и получается два мужа.

Мамочка рассказала мне то, чего я никогда не знал: почему она была замужем за моим отцом 2–4 дважды.

Почему Мамочка развелась с моим отцом 2–4? Из-за чересчур развитого воображения. Ей вдруг показалось, что он ей изменил с дочкой подруги.

– Мне это совершенно точно показалось, то ли привиделось, то ли приснилось…

Ей показалось или приснилось, и она стала думать, искать подтверждение… Она сказала, что сначала ей показалось это дикостью, но по мере того как она об этом думала, эта дикость становилась все более реальной… обрастала подробностями…

– И я больше не могла терпеть ложь.

Она рассказала в лицах, какие между ними были диалоги.

– Я больше не могу терпеть ложь.

– Какая ложь, Клара? Я тебе не изменял, тем более с восемнадцатилетней девочкой.