Ты дышишь солнцем (СИ)

Ната качнула головой, словно сдаваясь перед напором дяди. Татьяна тут же оттеснила от рояля музыканта, Долоховы начали собираться вокруг инструмента, а Ната, чуть прикрыв глаза и кивнув матери, начала:

Ехали на тройке с бубенцами,

А вдали мелькали огоньки.

Эх, когда бы мне теперь за вами,

Душу бы развеять от тоски!

Дорогой длинною, погодой лунною,

Да с песней той, что в даль летит, звеня,

Да со старинною, да семиструнною,

Что по ночам так мучает меня.

Да, выходит, пели мы задаром.

Понапрасну ночь за ночью жгли.

Если мы покончили со старым,

Так и ночи эти отошли!

Дорогой длинною, погодой лунною,

Да с песней той, что в даль летит, звеня,

Да со старинною, да семиструнною,

Что по ночам так мучает меня.

Никому теперь уж не нужна я,

И любви былой не воротить,

Коль порвётся жизнь моя больная,

Вы меня везите хоронить.*

Сначала она просто пела, а от голоса словно мурашки по коже шли, но к припеву она чуть повела плечами, начала пританцовывать, на лице появилась какая-то особенная улыбка. Том, кажется, понял, что имеют в виду, говоря: «в тихом омуте черти водятся». Всегда спокойная и сдержанная, сейчас она смотрелась даже более откровенной и страстной, чем Друэлла, с ее сигаретами и манерами на грани приличия.

А за завтраком Долоховы вновь вгоняли Тома в краску. Татьяна горела желанием отпраздновать совершеннолетие Тома с размахом, Том ожидаемо терялся от подобного внимания. Тони, смеясь над другом, наконец решил прервать диалог:

— Соглашайся, Том. Ты имеешь дело с русскими. У нас это нормально.

— Устраивать праздники? — нахмурился Том.

— Иногда к нам приезжают гости, — улыбаясь, начала объяснять Ната, — и мы никогда не знаем на сколько дней, месяцев или даже лет они приехали. И все то время, что они у нас живут, мы считаем нормальным праздновать с ними все, что можно отпраздновать.

— Проще говоря, — прервал сестру Тони, — прекрати строить из себя святую невинность. Потому что мама уже придумывает расположение столов. Отказываясь, ты лишаешь ее удовольствия.

Татьяна улыбнулась гостю самой милой улыбкой. И Том понял, что спорить с этой семьей совершенно бесполезно.

* Неполный текст, прогуглите сами. Написан в 20-х годах, но этот романс был особенно любим русскими эмигрантами. Традиционно после припева можно весело отплясывать, напевая что-то вроде «Ла-ла-ла-лай».

========== Глава 6. Змеиное сердце. ==========

В начале января решили идти к родне Тома, в Литтл-Хэнглтон. Том долго откладывал, да и несовершеннолетнему сложно добраться самостоятельно. Теперь же ему с Тони по семнадцать лет, можно смело идти. Даже окажись его дядя абсолютно сумасшедшим, они смогут с ним справиться. Несмотря на все уговоры, Ната шла с ними. Татьяна поддержала дочь. Сказала, что она убережет мальчишек от необдуманных поступков.

Согласно этикету, они аппарировали вдалеке от дома. Ната чуть поморщилась, аппарация доставляла ей особые неудобства. Том посмотрел на разбитую проселочную дорогу, что вела к хижине его магической родни, на еще более далекое поместье магловской родни, и уточнил:

— Ты все еще уверена, что хочешь с нами? Идти долго.

— Мне полезны пешие прогулки, — улыбнулась девушка, расправляя складки на теплой мантии.

Снега не было, поэтому Тони наложил на всех заклинание, отталкивающее грязь, и они пошли к хижине, скрытой за деревьями. Единственное, что было известно о Мраксах — сейчас жив лишь дядя Тома, Морфин. Дом скрывался за деревьями, а на двери полуразрушенной хижины висела мертвая змея. Ната едва заметно вздрогнула от отвращения. Том моментально уничтожил змею. Родичи, которые вешают на дверь труп змеи… кажется, с родней Тому не повезло даже больше, чем он думал. Еще до того, как Том постучал, дверь распахнулась и на пороге появился Морфин Мракс. Высоченный, с копной немытых волос, какой-то особенно грозный и страшный. И тут же что-то яростно зашипел.

— Да никак ко мне заглянул сам Реддл? Я, пожалуй, убью тебя…

— Я твой племянник, вообще-то, — на парселтанге прервал его Том. — Хотя не уверен, что хочу им быть.

— Грязный полукровка! Сын потаскухи!

Натали пришлось повиснуть на руке Тома. Оскорбления в адрес матери он воспринимал крайне болезненно, в такие моменты его слизеринская выдержка трещала по швам и проявлялась вспыльчивая натура самого Тома.

— Том, не надо, — Натали не знала, о чем они говорили, но намерения Тома были вполне понятны.

— Этот… оскорбляет…

— Он сошел с ума. Посмотри на него. Одинокий, забытый всеми. Ты уверен, что хочешь считать его родней?

— Еще одна потаскушка? — засмеялся Морфин уже не на парселтанге и теперь с палочкой наперевес ринулся Тони, который сроду не славился Слизеринской выдержкой.

Натали понимала, что двоих она точно не удержит и сейчас Морфин просто умрет. Вопрос только от чего — Авады Тома, или мудреного проклятья Тони. Но все же считала, что проклятье Тони срабатывает не сразу, можно успеть уговорить его снять, а вот Авада убивает сразу.

— Прекратите! — она еще сильнее потянула Тома прочь от дома.