Ты

– Ни фига себе! Там же целая сковородка запеканки была… Ты всё слопала, даже мне не оставила, а теперь – опять голодная?

– Ну…

Ответить тебе нечего, и ты виновато утыкаешься мне в шею. Я ёжусь от щекотки и хихикаю. Ты отстраняешься от моих мокрых волос:

– Голову помыла, что ли?

– Ага. И тебе не мешало бы, – отвечаю я, взъерошивая твои уже немного засаленные вихры.

Опираясь мне на плечи, ты трёшь подбородок о мою макушку.

– Кстати, птенчик, мне подстричься пора… Сделаешь?

В ящике тумбочки в прихожей лежит машинка с набором насадок. Я уже натренировалась сама тебя стричь, и мы экономим на парикмахерской.

– Как обычно?

Как обычно – это около трёх сантиметров, но ты просишь покороче: лето, жара.

– Хм… Насколько покороче? – интересуюсь я.

– Знаешь, в этот раз я хочу под нолик, – заявляешь ты. – Пока я в отпуске, можно. До двадцатого июля отрастут.

С двадцатого июля до двадцатого августа у тебя летняя школа – дополнительные занятия с учениками. Решив, что лишние деньги нам не помешают, ты согласилась выйти на работу летом, когда в музыкальной школе каникулы. Но кое-кто занимается, и вот ради них ты и укорачиваешь свой отпуск. Слепым ребятам, вообще-то, безразлично, как ты выглядишь и какой длины у тебя волосы, но вот некоторым зрячим взрослым – не всё равно.

– Слушай, может, под ноль не надо? – пытаюсь я тебя отговорить. – Может, хотя бы ёжик? Двенадцать миллиметров – самое то.

– Ёжик у меня уже был, – говоришь ты, пропуская сквозь пальцы мои мокрые волосы. – Хочу попробовать что-нибудь другое. Лёнь, ну, побрей меня, а?

– Что-то не нравится мне эта идея, – признаюсь я. – Как-то я не очень представляю тебя с лысой головой…

Твои пальцы щекочут мою шею сзади – до мурашек по лопаткам.

– А вот увидишь – и сразу представишь, – смеёшься ты.

– Н-нет, – отказываюсь я. – Утён, прости, но не могу… Серьёзно говорю, рука не поднимется такое сделать.

Идея мне действительно не нравится. Я люблю ерошить твои короткие волосы – особенно, когда они только что вымыты и ещё пахнут шампунем, и гладить вместо них лысый череп мне как-то не улыбается. Ты будешь похожа на больную раком или зэка… как мне кажется.

– Ну, тогда мне придётся идти в парикмахерскую, просить и унижаться, – улыбаешься ты, опираясь на меня всем своим весом, да так, что старое кресло жалобно и возмущённо стонет.

– Да там тебя не станут так стричь, – говорю я, действительно надеясь на такой исход и слегка приободрившись от этого.

– Откажут в одном салоне – сделают в другом, – не унываешь ты. Кажется, ты подсмеиваешься надо мной: в твоём голосе звучит ироничная нотка.

– Но ты же не собираешься таскаться по всем парикмахерским города! И не наваливайся так – кресло сломаешь, – бурчу я.

– Надулась, как мышь на крупу, – усмехаешься ты. – Всё равно побреюсь. Давно хотела попробовать.

– Сделаешь это – в постели на меня можешь не рассчитывать, – заявляю я сердито.

– Ну… – Вздохнув, ты разводишь руками – всё с той же усмешечкой. – Коли так, то я месяцок потерплю без секса. Пока не отрастут.

Это звучит неожиданно и обидно: меня променяли на лысину!.. И вместе с тем мне кажется, что всё это – несерьёзно, и я не верю в окончательность и бесповоротность твоего решения. А ты, как ни в чём не бывало чмокнув меня в шею, уходишь к себе в студию. В дверях оборачиваешься:

– Птенчик, покушать что-нибудь всё-таки сделай, ладно?

– На ночь есть вредно, – ворчу я.

Но через пять минут уже жарю порезанное кусочками куриное филе и варю рис, крошу лук и тру на тёрке морковку. Если тебе откажут в одном салоне, ты пойдёшь искать другой? А потом, возможно, третий? И четвёртый? Представив себе, как ты бродишь по улицам со своей тростью, я вздыхаю. Мне не по себе от мысли, что я заставляю тебя, слепую, идти одну и искать парикмахерскую. Может, сцепив зубы и скрепя сердце, всё-таки выполнить твою причуду? Лишь бы ты не переходила лишний раз оживлённую улицу… Да, я до сих пор почему-то никак не могу перестать тревожиться за тебя.

Образовавшийся в сковородке куриный бульон пенится под прозрачной крышкой. Я заливаю мясо сливками и всыпаю в него лук и морковку. Чуть позже добавляю туда же готовый рис, перемешиваю и, подумав, украшаю это всё зелёным горошком. Готовится это простое и сытное блюдо всего за полчаса. Хоть на ночь есть и вредно, но вместе с тобой я уминаю целую тарелку.

– Вкусно, Лёнь, – говоришь ты ласково. – Ты – мой птенчик.

И всё. Больше мне ничего не надо, чтобы ощутить себя самой счастливой на свете.

– А ты – обжора, – смеюсь я.

Съесть ты можешь много, но это никак не сказывается на твоей фигуре.

Завтра у меня выходной, и я позволяю себе допоздна засидеться за писаниной, одновременно лазая по сети и слушая в наушниках любимую музыку. Но один наушник на всякий случай чуть сдвинут с уха – чтобы я могла услышать тебя.

Приглушённая музыка стихает, ты идёшь в ванную. Я дописываю последние строчки, ставлю точку и выключаю компьютер. Остаток моего времени до отхода ко сну принадлежит тебе одной.