Ты

Я знала эти сады: когда-то и у нас там была дача. Вернее, она принадлежала бабушке, а потом по завещанию перешла к моему брату Денису. А он её продал, чтобы выручить дополнительные деньги на покупку двухкомнатной квартиры вместо однушки, в которой он ютился с женой и маленьким ребёнком. Сделал он это без нашего с отцом ведома – поставил нас перед фактом, уже договорившись с покупателем. Мне было до слёз жаль нашего сада, любимого мной с детства. Сколько было там малины, вишни, смородины!.. Четыре яблони, две груши, ранет, ну и, естественно, грядки – куда ж без них… И всего этого не стало. Отец тоже расстроился, да так, что практически перестал разговаривать с Денисом. Теперь мы созванивались от силы пару раз в месяц. «У вас всё хорошо? – Да. А у вас? – И у нас в порядке. – Ну, пока. – Пока». Вот и весь разговор. Разве что иногда ещё пара слов о маленьком Ванюшке.

По дороге мы купили всё необходимое для шашлыка, двухлитровый пакет вина, хлеб, питьевую воду, фрукты. Твоя белая трость постукивала по заборам, задевая высокую, уже местами пожелтевшую траву, а я, шагая следом, поражалась тому, как ты ориентировалась вслепую на этих узких улочках. Странное и необычное чувство: не я вела слепого человека, а он меня. Пахло яблоками, прелой листвой, сырой землёй… Знакомые ароматы осенних садов пробудили во мне грустные воспоминания; погружённая в них, я от неожиданности отскочила в сторону и ахнула, когда вдруг за одним из заборов громко и басовито залаяла собака. Ты засмеялась.

– Не бойся… Это соседский Джек, азиатская овчарка. Оттуда он нас не достанет. Кстати, мы уже пришли. Вот и наша дача.

Моему взгляду предстал весьма внушительного вида забор из профнастила, на кирпичных столбах – ограждение класса «люкс». Ты загремела ключами и ощупью нашла замочную скважину на высоких воротах. «Ничего себе дачка, – подумалось мне. – Судя по забору – самый настоящий коттедж».

– Заходи, – приветливо пригласила ты.

За забором я увидела двухэтажный домик из красного и белого кирпича, с небольшой верандой, балконом и крышей из голубой металлочерепицы. Сбоку к нему был пристроен гараж, а окружено всё это было великолепным тенистым садом. Рядом с домом росли яблони, по периметру – малина и вишня, жимолость, сирень, черёмуха. В глубине сада виднелась большая и длинная теплица. По обе стороны от главной дорожки, ведущей от ворот к крыльцу, были посажены кусты смородины и крыжовника. Перед домом, вдоль веранды, располагались клумбы, пестревшие осенними цветами.

Залюбовавшись, я замешкалась, и ты протянула мне руку:

– Пойдём, пойдём.

Я вложила пальцы в твою тёплую ладонь, и мы поднялись на крыльцо.

Внутри стены были обшиты вагонкой, покрытой золотистым лаком. Ты показала мне дом: на первом этаже – гостиная и кухня, на втором – спальня и библиотека. И в гостиной, и в библиотеке диваны и кресла раздвигались, так что домик мог вместить несколько человек гостей. На второй этаж вела деревянная лестница, а в гостиной был камин – видимо, больше для уюта, чем для тепла, ибо дом отапливался газом. Вода поступала из собственной автономной скважины. Вместо привычного щелястого деревянного сортира был оборудован нормальный, вполне городской санузел в самом доме – с унитазом, раковиной и душевой кабинкой.

– Что, и горячая вода есть? – удивилась я.

– Есть, конечно, – ответила ты. – Водонагреватель-то для чего?

– Да тут круглый год жить можно, – восхитилась я. – Круто!

А ты улыбнулась:

– Давай-ка, займись мясом для шашлыка. Ему же ещё мариноваться несколько часов надо.

Ты сказала это по-домашнему, просто и ласково, будто мы с тобой жили вместе уже Бог весть сколько времени. И мне было легко и хорошо, а ты стала ещё роднее, ещё дороже, ближе и теплее.

Кухня окутала меня домашним уютом. Вся мебель тут была из светлого дерева – в тон отделке стен. У шкафчика на стене висела золотистая связка лука. Оторвав пару луковиц, я принялась за чистку. А ты, чтоб мне не было скучно, взобралась с гитарой на подоконник.

От твоих песен у меня щемило сердце. Крылатые и свободные, они улетали в ясное солнечное небо, а твой голос… Ты обнимала меня им. То грустный, то насмешливый, то весёлый, то задумчивый, он будто целовал меня в сердце.

Я поставила мясо в маринаде в холодильник на четыре часа, ополоснула руки и заварила чай с сушёной смородиной и мелиссой, которые обнаружилась в шкафчике в матерчатых мешочках. Спустившись с подоконника и прислонив гитару к стене, ты подошла ко мне почти вплотную. Твоя рука поднялась к очкам и сняла их… И я увидела твои глаза.

Большие, серо-голубые, опушённые тёмными ресницами, они глубоко сидели в глазницах и чуть косили вверх и влево. Жутковатый, нездешний взгляд, направленный будто не во внешний мир, а вовнутрь. Твоё лицо приблизилось, а мои руки в твоих ладонях похолодели. Зачем ты сняла очки? Наверно, собиралась меня поцеловать, но я невольно отпрянула от твоих глаз, производивших тяжёлое и вместе с тем завораживающее впечатление.

– Извини, – обескураженно проронила ты.