Творцы русской идеи

Первая форма собственно религии — вера в духов, обожествление окружающей природы — предметов и животных (анимизм и фетишизм). П. Флоренский, который был великолепным знатоком русского фольклора, нашел удивительно точные и поэтичные слова для рассказа об остатках такого рода представлений в душе дореволюционного русского крестьянина: «Послушайте, как крестьянин разговаривает со скотиною, с деревом, с вещью, со всей природою: он ласкает, просит, умоляет, ругает, проклинает, беседует с нею, возмущается ею и, порою, ненавидит. Он живет с природою в тесном союзе, борется с нею и смиряется перед нею. Какая-нибудь былинка — не просто былинка, но что-то безмерно более значительное — особый мир. И мир этот глядит на другие миры глубокими завораживающими очами»⁵. Мифологическое слияние с природой дополняется здесь убеждением в том, что за видимым миром встает мир иной, мир таинственных духов.

Следующей ступенью в развитии религиозных верований служит вера в богов — высших существ, похожих на человека, но отличающихся от него могуществом и бессмертием. Они олицетворяют собой все силы окружающей природы и осуществляют высшее руководство человеческой деятельностью. Очень важен был следующий шаг — переход от политеизма к монотеизму (единобожию). Затем религиозный культ выходит за пределы одного народа, возникают мировые религии. Таковых три — буддизм, христианство, ислам. Для знакомства с русской культурой необходимо знание сути христианства.

Оставляя в стороне вопрос о происхождении Христа и его посмертной судьбе, даже самый завзятый атеист, если он мало-мальски образован, не может не признать, что с этим именем связан величайший переворот в истории культуры. Не случайно год рождения Христа именуют началом «нашей эры». Две тысячи лет назад человечество потряс этический взрыв, аналогичный «Большому взрыву», создавшему нашу Вселенную. Возникла Вселенная Духа.

До этого существовали различные виды нравственности, отныне появилась единая для всех абсолютная мораль. Нравственность и мораль в широком смысле тождественны, в узком — различные понятия. Нравственность может быть и в шайке разбойников: это принципы жизни, нравы и нормы группового поведения безотносительно к тому, хороши они или дурны. Мораль — безусловное служение добру. Этические принципы, провозглашенные в Новом Завете, являются альфой и омегой первой и единственной системы морали.

Долгие годы нам в Советской России внушали, что добро это вроде выгоды: для пользы дела можно лгать и убивать, граница между злом и добром относительна, злое в одном отношении — доброе в другом, морально то, что служит коммунизму. Павел Флоренский ядовито назвал это «этическим монизмом» и решительно отверг его.

«Этическому монизму» (то есть взгляду, что добро и зло едины суть) марксистской философии и ее «метафизическому дуализму» (то есть резкому противопоставлению духа и материи, пустопорожней болтовне, что первично, а что вторично) Флоренский противопоставил «этический дуализм» и «метафизический монизм», то есть непримиримую конфронтацию добра и зла при признании принципа универсального всеединства, неразрывной связи двух искусственно разделенных субстанций.

Христианство — религия добра, религия любви. Уже в Ветхом Завете было сказано: «…люби ближнего, как самого себя»⁶. Но заповедь эта распространяется лишь «на сынов народа твоего». Иисус в Нагорной проповеди, поясняя библейские заповеди, формулирует более общий принцип: «…сказано, люби ближнего своего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас, молитесь за обижающих вас»⁷. Звучит парадоксально. Но парадокс заостряет мысль, в данном случае мысль о том, что принцип любви надо распространять не только на «своих». Христианство уравняло «своих» и «чужих», для него нет «ни эллина, ни иудея».

И еще одна особенность христианства: оно требует не только поклонения Богу, а активного вторжения в жизнь во имя исполнения Божьей воли. «Вера без дел мертва»⁸. Веру оживляет моральное поведение. Такая постановка вопроса открывает возможность существования внеконфессиональной христианской этики, когда самоценным становится моральное деяние.

Герой Л. Толстого отец Сергий ищет святости, изнуряет себя постом и молитвами, учиняет себе членовредительство, чтобы не поддаться соблазну, и в конце концов терпит крах. А святость-то рядом: чтобы достичь ее, не надо бежать от людей, надо жить с ними и, не задумываясь об этом, делать добро. Толстой, возможно, хотел отвергнуть идею старчества, отшельничества. Но высказал другое: если у тебя нет сил для духовного подвига, займись мирскими делами, здесь тоже есть возможность проявить свою духовность и ценностное отношение к окружающему миру.