Туз Черепов

Джез попыталась отгородиться от демонического жужжания, которое шло от устройства Кайна. От него исходила смесь машинной и эфирной сил. Устройство работало на электричестве, которое вырабатывал генератор, питавший деревушку и особняк. Оно было связано с большими резонаторными мачтами, установленными на краях долины и настроенными на шум моторов. Все они были соединены, как в серьгах Крейка, но в намного большем масштабе.

Кайн имел доступ к чудовищным технологиям и, по мнению Самандры, являлся лучшим демонистом на планете. Но даже с его помощью они играли с огнем. Поймать императора было далеко не просто. Говорили, что те могут останавливать человеческое сердце одним усилием воли. Только маны могли сопротивляться им, хотя и не могли их поймать; императоры вызывали в манах такую исконную ненависть, что ни Джез, ни Пелару не могли остановиться, пока не убивали их.

Джез больше не интересовали их планы. Она ощущала все усилия экипажа как нечто далекое. Только изредка она проникалась их желаниями и потребностями. Все остальное время она просто находилась здесь, делая то, что необходимо, и ждала нужного мгновения. Мгновения определенности. Того мгновения, после которого она повернется спиной к этому миру и уйдет из него навсегда.

Устройство отвлекало. Она не могла выстроить свои мысли. Она почувствовала, что другие наблюдают за ней, пока она выходила из гостиной.

«…почему они терпят ее…»

«…меня бьет озноб, но это Джез! Не надо быть таким…»

«…надо что-то сделать с…»

Она поднялась по лестнице на верхний этаж, где находились две маленькие спальни с несколькими неубранными кроватями. Кое-кто из экипажа спал в доме. Все они дежурили по очереди, наблюдая за датчиками машины Кайна, и было легче оставаться здесь, чем постоянно бегать на «Кэтти Джей».

Она подошла к окну задней спальни и открыла ее. Перед ней лежал заснеженный холм, из которого густо торчали голые черные деревья. Она выбралась наружу, на покатую крышу, двигаясь быстро и уверенно по скользкой поверхности. Там, сидя прямо на коньке крыши, наполовину в снегу, находился Пелару. Она взобралась и села рядом с ним.

— Я надеялся побыть в одиночестве, — сказал он и мигнул, стряхивая снег с ресниц. Он надел пальто, но только для того, чтобы защитить свой прекрасный костюм. Как ман, он не чувствовал холода.

Джез проигнорировала намек. Ей нужно было поговорить с ним.

Отсюда, сверху, открывался великолепный вид на окрестности. Дома, конюшни и гаражи предназначались для слуг, которые летом работали в особняке. Зимой там жили только несколько стражников и смотрителей, наблюдавших за поместьем. Сейчас все они были закрыты на ключ в цокольном этаже особняка, чтобы не лезли под ноги, да и ради их собственной безопасности. За ними достаточно хорошо ухаживали, и, в конце концов, все обошлось без крови. Увидев Самандру Бри, стражники сложили оружие. Ее слава бежала перед ней.

Слева от себя Джез видела огни посадочной площадки, сияющие в полумраке; к ней вела короткая дорога. Там стоял корабль Рыцарской центурии вместе с двумя кораблями поменьше, принадлежавшими обслуживающему персоналу. «Ярость Табингтона» был тяжеловооруженным военным кораблем, однако параноики-богачи часто покупали себе такие. «Кэтти Джей» и «Файеркроу» были спрятаны дальше в долине, на случай, если их узнают.

Справа от нее виднелся мост, ведший в сам особняк, стоявший на каменном острове посреди неглубокого разлома, бежавшего по дну долины. Летом разлом заполнялся талой водой, и вся долина зеленела. Но сейчас она была похоронена в снегу, а из разлома несло холодом.

Особняк, ненадежно примостившийся на краю пропасти, занимал треть острова. Остальное занимали сады — мертвые до весны — и широкая дорога к мосту. Джез с трудом видела особняк, заваленный снегом; только свет в его окнах. Сейчас он выглядел темным, запретным местом, но она знала, что под светом солнца он станет белым и золотым — великолепное красивое здание.

— Ты когда-нибудь была в Такии? — спросил Пелару. — Я тоскую по ней. Я тоскую по Арате, по ее высоким сияющим шпилям, по широким, окаймленным деревьями бульварам. Я тоскую по музыке, театру и языку. Но больше всего я тоскую по общности. Почти две тысячи лет мы были единственной настоящей республикой в Аталоне. Каждый мужчина и каждая женщина могли высказать свое мнение. Это объединяло нас. Каждый из нас был такийцем, и это объединяло нас. Над нашими западными горами нависала тень великой рабовладельческой нации, и мы успешно противостояли ей.

— Ну, вы не просто противостояли ей, — заметила Джез. — Вы разбомбили столицу Самарлы и убили их бога-императора. Дважды.

— Всегда в отместку. Всегда после того, как они пытались нас завоевать. — Его лицо помрачнело. — Мы должны были стереть с лица земли всю Божественную семью, когда была такая возможность, но мы потеряли время на мирные договоры и политику.