Читаем Туве Янссон: работай и люби полностью

Позже Туве неоднократно возвращалась в своих письмах к событиям, произошедшим во время отпуска. Тапса уже вернулся на фронт, и Туве ощутила депрессию и апатию. Казалось, будто вся радость и желание трудиться и жить исчезли, хотя, с другой стороны, она знала, что все вернется в свое время. Порой она снова принималась писать, занималась делами и встречалась с друзьями. Она заполняла записную книжку пометками о том, что они с Тапсой могли бы делать вместе: например, танцевать ради самого танца, вытанцевать прочь войну и предрассудки, кататься на лыжах, ходить в театр и на выставки. Несмотря на разочарование, она по-прежнему переживала из-за наивности и голубоглазого идеализма Тапсы. Туве не отказалась от него, а надеялась на то, что найдется какой-то другой способ быть с ним: «Просто быть вместе, не нести ответственность за работу, жизнь и мысли другого… Тогда быть друг с другом, наверное, получится». Тем не менее, неоднократно повторенная Тапсой мысль о том, что Туве — некий безбилетный пассажир, «заяц в вагоне жизни», явно мучила ее. Казалось, она поверила в обвинения Тапсы и винила себя в дурном к себе отношении с его стороны. «Но могу ли я говорить о любви, я, для которой собственные дела кажутся самыми важными? Ведь это значит, что любишь недостаточно. Я не плачу ни гроша и не могу ожидать получить что-то в ответ. Одни вещи переплелись с другими, стрелки отсчитывали часы, я заснула, и на рассвете, когда было еще хоть глаз выколи, проснулась от телефонного звонка. И снова какая-то женщина спрашивала Тапсу. Все казалось мне каким-то грязным — и Бог смеялся надо мной еще сильнее… Вечером Тапса позвонил и сказал тихо и мрачно: „Я ошибался, я все-таки отправляюсь на фронт“».

В страхе перед будущим Туве отправилась на вокзал попрощаться и пыталась выглядеть беззаботно, однако это ей не удалось: «Тогда появилась платиновая блондинка… может быть, я ждала чересчур многого от наших отношений?»

Любовь была полна разочарований. Туве сомневалась в своей способности любить и размышляла, может ли искусство и работа заполнить эту пустоту. Пребывая в глубокой депрессии, она сомневалась в такой возможности, но при этом осознанно пыталась сохранить надежду на лучшее и думала, что гениальный художник все же способен питать людей своим искусством, даже если его работы и отдадут людям не все, что могли бы. Все же ей самой творчество давало в жизни многое, и когда-нибудь в будущем, думала она, живопись поможет ей вернуть утраченную радость. Тогда она сможет снова веселиться, как и все, путешествовать и наслаждаться успехом, и когда-нибудь, надеялась Туве, она сможет понять это несчастное время. А сейчас она чувствовала себя только уставшей и одинокой.

Несколько дней спустя Туве написала, что вновь обрела силы. Она сделала выбор, и он окончателен: она станет художником, «и только художником, думаю, мне этого будет достаточно». Тапса вновь стал забрасывать ее письмами так же часто, как и раньше, но вот только Туве больше не писала о мужчине с такими чувствами и такими словами, как когда-то. Жизнь была тяжелой, депрессивной. «Из всех сезонов года ноябрь — самый тяжкий, а это вдобавок еще и военный ноябрь. Но скоро все окрасится в белый, надежда еще живет».

Она несколько раз встречала «светловолосую охрипшую подружку» Тапсы, как она ее называла, и та рассказала, что пытается вызволить Тапсу с передовой. «Не знаю, как, но надеюсь, у нее получится». В декабре Туве вновь задумалась над характером их отношений и написала: «Я хотела бы сжечь все мосты и хотя бы раз довериться чувствам, не оставляя полуоткрытой ни одной двери… Сияние исчезло, но я подарю нам что-то взамен — может быть». Сияние было эпицентром жизненной энергии как в любви, отношениях, так и в искусстве. Если сияние гасло, не оставалось ничего сколько-нибудь ценного. Все рушилось и становилось обычным, а этого она меньше всего хотела. «Увы тем беднягам, чье сияние пропало», — писала она Кониковой.

В марте Тапса вновь приехал в отпуск на две недели. Те же проблемы, что и в прошлый раз, снова повторялись в еще худших формах. Туве почти не видела его и ощущала себя обузой. Она ожидала его все вечера напролет. В последний вечер Тапса позвонил ей, пьяный, от своей подружки. Они обсудили их связь обыденно и по-дружески, как это обрисовала Туве: «Я спросила его, не хочет ли он быть свободным от обязательств в отношении меня, и Тапса был тронут и благодарен за это… Странно это все. Всю войну мы поддерживали друг в друге жажду жизни, писали друг другу порой ежедневно и рассказывали о том, какие прекрасные вещи будем делать вместе, как только у нас появится возможность, и он любил меня все семь лет, а теперь, когда он в отпуске, он направляется к хриплой блондинке с Робертинкату и благодарит меня за свободу! Но одно я знаю наверняка: свой долг ему я отдала сполна. Не так ли, Кони?»

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии