Тутмос

— Владыка богов печётся прежде всего о благоденствии Кемет, — сухо возразил жрец.

— Мой дед заставил поклоняться Амону жителей Куша и Митанни! Хапу-сенеб, ты хочешь, чтобы статуи бога теперь были повержены во всех землях, сбросивших со своей спины руку Кемет? Поистине, для верховного жреца желание странное!

— Твоё величество, мои желания ничего не значат по сравнению с волей бога, которому все мы служим. Вопроси провозвестника божественной воли, и если он тебя благословит, собирай войско и иди в Ханаан. Но помни — для этого нужны огромные средства.

— Которых вы мне не дадите?

— Это не в моей власти, твоё величество, как бы ты ни гневался на меня. — Хапу-сенеб покачал головой, лицо его выразило не только озабоченность, но даже печаль. — Начальники областей, которые отбирают в войско хемунисут, дают средства и на их содержание. Но сможешь ли ты убедить их в необходимости такого крупного расхода?

— Если божественные отцы благословят мой поход, начальники областей сделают всё, что я им прикажу.

— Сомневаюсь! — Хапу-сенеб как будто с искренним сожалением развёл руками. — И ещё… Твоё величество, ты так уверен, что поход будет удачным?

— Уверен!

— Ты ведь никогда не командовал войском, никогда не вступал в стычки даже с презренными хабиру[76]. Если ты сразу направишь своё войско в Ханаан, его правители не станут спать на своих щитах.

Тутмос насмешливо прищурился.

— Ты и в военных делах сведущ, Хапу-сенеб?

Насмешка явно покоробила верховного жреца, заставила его изменить деланному спокойствию.

— Твоё величество, боги обычно дают своим служителям мудрость, позволяющую им разбираться во многих делах, в том числе и в военных. Даже мне, недостойному, не было отказано в этом.

Тутмос слегка откинул голову назад, на его грубоватое широкоскулое лицо упали лучи солнца, пробившиеся сквозь виноградную зелень. Он как будто изучал лицо Хапу-сенеба, но бесстрастно, как наблюдает сокол за полётом другого сокола.

— Хорошо, божественный отец, последую твоему мудрому совету и вопрошу моего великого отца Амона. Когда это можно будет сделать?

— Через пять дней, твоё величество.

— Скажи, — Тутмос вдруг наклонился к Хапу-сенебу, близко-близко, заглянул в его глаза, — а могу я поговорить с моим великим отцом в его тайном святилище?

Жрец слегка вздрогнул и едва заметно отстранился от фараона.

— Ты хочешь вопросить бога в его тайном святилище?

— Разве мне в этом отказано?

— Это опасный и таинственный обряд, твоё величество.

— Бояться должен тот, кто согрешил против бога. А в моей груди нет тьмы.

Наступило молчание. Хапу-сенеб как будто что-то обдумывал, исподлобья поглядывая на молодого фараона. Наконец он сказал:

— Хорошо, твоё величество, пусть будет так, но я должен быть уверен, что дело, по которому ты обращаешься к владыке богов, действительно очень важное. Бог разгневается на меня, если я позволю тревожить его по ничтожному поводу…

— Мне скрывать нечего! Я хочу испросить его благословения на поход в Ханаан и ещё касательно одной жрицы, его служительницы, которую хочу взять в свой женский дом.

— Твоё величество! — Хапу-сенеб в ужасе воздел руки к небесам. — Разве можно тревожить владыку богов по такому ничтожному поводу? Об этом ты можешь поговорить со мной, и если только дело не касается той, что находится под особым покровительством бога…

— А если именно её оно и касается?

Выражение лица Хапу-сенеба внезапно изменилось, стало мягким, почти кротким.

— Твоё величество, освободить девушку от её обета я могу, но я не посоветовал бы тебе брать её в свой женский дом. Бог иногда бывает ревнив, и если я знаю некоторые тайные способы, как склонить его к милосердию, то ты, не посвящённый в сан жреца, можешь поплатиться за это.

— Это угроза? — Тутмос рывком поднялся со своего кресла. — Только от кого она исходит — от бога, от тебя или от Хатшепсут?

Хапу-сенеб побледнел, но не опустил головы. Обида, разгоревшаяся в сердце жреца, заменила недостающее мужество, и взгляд его преисполнился твёрдости и укоризны.

— Твоё величество, я не могу просить бога склониться к твоим мольбам, если ты нарушишь обычай. Эта девушка может принадлежать только жрецу.

— Может быть, тебе?

— Я не угрожаю, твоё величество, только предостерегаю тебя.

— Значит, если я правильно тебя понял — если я уступлю девушку тебе, ты благословишь мой поход?

Хапу-сенеб молчал.

— Отвечай мне, я приказываю! Значит, судьба моего похода зависит от какой-то девки?

— Не богохульствуй, когда говоришь о девушке, находящейся под особым покровительством бога! Все твои дела может благословить только он, я же удерживаю тебя от ошибок!