Тутанхамон

— И очень доволен этим! Я не хочу, чтобы мой брат Душратта мог обвинить меня в нарушении договора. Я не хочу, чтобы земли верных Кемет правителей Ханаана подвергались разорению. Разве этого недостаточно?

— Твоё величество, но война будет стоить очень дорого!

— Всё окупится за счёт военной добычи, особенно за счёт пленников, а к тому же... Разве тебе неведомо, что именно хатти в союзе с нечестивыми племенами хабиру угрожают торговым путям и ведут себя как разбойники с вавилонскими и митаннийскими караванами? Ты хочешь, чтобы торговля прекратилась? Не для этого я переезжал в Мен-Нофер. Хатти слишком помешали мне! Больше мне нечего сказать, Эйе. А что думает моя царица?

Я не ожидала, что он обратится ко мне, я даже и не понимала, зачем он приказал мне остаться. Может быть, просто потому, что хотел ощутить поддержку? Ведь я не была подобна моей матери, великой царице Нефр-эт. И я сказала:

— В одиночку справиться с хатти было бы трудно, но, объединившись с Митанни и Ретенну, Кемет победит их. Мирные пути для торговли будут расчищены, и те мелкие царства, что в былые времена отошли от Кемет, снова увидят её силу и присоединятся к ней.

— Ты хорошо сказала, моя госпожа! Мы вернём доверие Джахи и Аккада — разве этого мало? Это очень важно! Никто ещё не был силён в одиночку. Эйе, мы когда-то говорили с тобой о том, сколько власти надлежит дать правителю каждой области. Никто не в силах охватить взором всего, но стать многооким...

Эйе вдруг взглянул на фараона почти насмешливо.

— Твоё величество, а как отнесутся к войне немху? Ты уже знаешь их мысли?

Рука Тутанхамона сжала царский жезл так сильно, что я подумала — он сейчас переломит его. Только Эйе мог позволить себе так разговаривать с фараоном, но и для него это было слишком уж большой дерзостью.

— Ты полагаешь, великий чати, что я во всём спрашиваю совета у немху?

— Многие из них — Маи, Туту, Миннехт, Яхмес, Небутенеф — стали твоими советниками, твоё величество. Отчего бы тебе не посоветоваться с ними?

— Я ни с кем не собираюсь советоваться! Это дело должно остаться тайной до поры до времени, ибо нельзя предоставить хатти возможность подготовиться или убрать свои войска из пределов Ханаана. Никто не должен знать об этом, а то, что ты говоришь о немху, оскорбительно для моего слуха. Немху так же служат мне, как и вы, люди золотой крови Кемет. Если прикажу пойти им на войну — пойдут...

— Пойдут, божественный фараон, если пообещаешь им богатую добычу. Вечноживущий Эхнатон этого, конечно, не понимал...

Мне не понравился тон, которым чати произнёс эти слова, в нём почудилась насмешка. Но мой муж ответил серьёзно:

— Вечноживущий Эхнатон не хотел войны. Он не во всём был справедлив к немху, он мог бы дать им в руки оружие и направить против врагов Кемет, и тогда сегодня не пришлось бы раздумывать над тем, помогать или не помогать царю Митанни. Но ещё не поздно! У всех — у немху и у людей золотой крови — крепкие руки. А теперь довольно! До поры до времени приказываю тебе сохранять тайну и не советую препятствовать мне. В моей руке священный скипетр джед!

Эйе низко склонил свою бритую голову и стоял так долго, как будто ждал иного, более милостивого слова фараона. Я видела, что муж огорчён, но понимала, что ему необходимо было проявить твёрдость, хотя для этого и понадобилось обидеть вернейшего из его советников. Я не знала всех тонкостей, мне было непонятно, что за помощь понадобилась царю Душратте, но спрашивать не хотелось, особенно при Эйе. Хатти очень сильны, даже такая держава, как Кемет, не могла бы противостоять им в одиночку. Что же говорить об утратившем своё былое могущество царстве Митанни, на престоле которого сидел престарелый правитель, не отличающийся ни умом, ни смелостью! Мне вспоминались слова Тутанхамона: «Если у меня будет дочь, выдам её замуж за царского сына Хатти». Брак — сильнейший и безопаснейший союз. Это надо помнить всегда...

— Позволишь ли ты мне удалиться, божественный Небхепрура? — спросил Эйе после некоторого молчания, и голос его звучал сухо. — Мне больше нечего сказать...

— Ты рассердился, Эйе.

— Верный слуга не сердится на своего господина, — сказал Эйе, — он лишь огорчается за него. И да позволено мне будет сказать, твоё величество, сказать в последний раз, что война невыгодна для Кемет, она выгодна только для хатти. Вспомни, твоё величество, ты всегда говорил о мире с ними...

— Говорил, когда Кемет была слишком слаба и когда союзники не находились в смертельной опасности! Я не могу быть предателем, я не могу нарушить условий договора. И достаточно об этом, Эйе. Я хочу остаться один, с моей божественной госпожой...

Эйе удалился.