Тутанхамон

Не было в стране Кемет женщины, которая с большим трепетом ожидала бы праздника богини Хатхор, чем царица Анхесенпаамон, уже третий месяц носившая в своём чреве чудо, новую жизнь... Боясь поверить, всё ещё полная болью, я приказала жрецам тайно возносить молитвы обо мне и будущем ребёнке, но до поры не решалась сказать об этом моему господину, моему возлюбленному... И я ждала праздника доброй богини, от которой хотела получить доброе предзнаменование, которая должна была исцелить меня от страха и беспокойства, даровать мне покой и тихую радость будущего материнства. Тэйе окружила меня заботой, и тайной, как будто веря вместе со мной, что тайна способна охранить меня от несчастья, и на этот раз я более внимательно прислушивалась к её советам и старалась не делать того, что она мне запрещала, хотя и нелегко было подолгу лежать и отказаться от присутствия на охоте и прогулок на лодке, когда приходилось грести тростниковым веслом. Долго скрывать свою тайну я не смогла, и мой господин однажды сказал мне, когда золотая барка несла нас на юг, к Опету:

— Что ты таишь от меня, моя маленькая царица? Исида возвестила тебе радостное чудо?

Опустив глаза, смущённая, я пролепетала: «Да». Мы были одни, никто нас не видел за плотными занавесями царского шатра, и всё-таки я боялась, чтобы даже ветер не донёс до свиты или гребцов произнесённые нами слова. Тутанхамон привлёк меня к себе, и наши глаза встретились. Я увидела: в его глазах было больше тревоги, чем радости. Нежно-нежно, словно боясь причинить боль, коснулся он моей щеки, моих полуоткрытых губ. И сказал тихо, не отнимая руки от моего лица: «Я люблю тебя». Тихая радость, робкая и нежная, как распускающийся лотос, коснулась моего сердца, коснулась — и исчезла, потонула в тёмных волнах нахлынувшей тревоги. Что, если боги опять извергнут ребёнка из моей утробы, что, если мне так и не дано познать радости материнства? Мы оба были ранены нашей бедой, нашим общим горем. Ребёнок, который не имел даже имени, перешёл под покровительство владыки Аменти, не успев изведать покровительства Амона. И теперь я хотела поручить судьбу живущего во мне женщине, золотой и радостной богине Хатхор, любимой дочери Ра. Даже Исиде боялась я поверить мою тревогу, ибо, хотя она и стала матерью Хора, она перенесла перед этим слишком много страданий, и я боялась, как бы меня не коснулась тень её несчастья. С тех пор как вернулись в свои храмы древние боги Кемет, праздник богини Хатхор стал самым красивым, радостным и весёлым из всех, посвящённых богам, и мы оба любили его, оба ждали его с радостным и нетерпеливым сердцем. И я сказала:

— Возлюбленный мой господин, я хочу, чтобы до поры до времени тайна наша была бы сохранена, хочу, чтобы злое не могло коснуться меня. Когда скрывать будет уже невозможно, позволь мне уединиться в своих покоях во дворце, чтобы видели меня только верные слуги и жрецы...

— А мне ты разрешишь тебя видеть? — улыбнулся он, но глаза его были печальны. И я поняла, что его гнетёт какая-то тайная тоска, не только беспокойство обо мне.

— Я была бы рада видеть тебя повседневно, непрестанно, — тихо сказала я.