Тутанхамон

— Ты многие мои мысли прочитал, Раннабу. И теперь я скажу, что... — Он взглянул на старого жреца, потом снова на меня. — Я скажу, что тот, кто подстроил это, ошибся. Именно то, что меня кто-то хотел сделать игральной костью, заставляет меня быть твёрдым, и я не сделаю того, чего он ждёт. Пусть кое-кто из новой знати пошёл против меня, но по первому быку нельзя судить о целом стаде. Каждый заслужит то, что заслужит, каждый будет в ответе только за себя, а не за того, кто в один день с ним стал человеком наградного золота. Я говорю так! — Он сопроводил свои слова ударом трости по камню, сильным ударом, выражающим всю его решимость. — Правильно ли я поступаю, учитель?

— Воистину, твоё величество, ты поступаешь по велению Птахотепа!

— Потому что прислушался к словам Раннабу? Я до сих пор не перестал быть учеником, божественный отец. Есть ещё много вещей, которым предстоит научиться... А теперь вернёмся во дворец, меня одолевает сон, сил уже не хватает на то, чтобы проводить на крыше храма целые ночи. Если хочешь, ты можешь остаться здесь, Раннабу.

Жрец, всё время державший в руках факел, склонился в низком поклоне перед фараоном и стал медленно спускаться по лестнице, освещая дорогу. Я не в силах был противиться охватившему меня желанию, я остался на крыше храма, дыша полной грудью — впервые за столько лет! Звёзды играли в небе, перебрасывались разноцветными искрами, кружились и обгоняли одна другую в плавном скользящем беге, взлетали и гасли, и небо казалось огромной рекой, вздымающей свои волны, полные отражённых огней. В один день я был возвеличен милостью фараона, был поднят из праха и одарён всеми дарами, о которых не мог и мечтать не только в последние годы жизни в стране Кемет, но и у себя на родине. Я смутно сознавал, что, появившись на крыше храма, кому-то могу показаться карликом Бэсом, а кого-то просто напугать до полусмерти, и всё же я был не в силах отказаться от искушения счастьем, выпавшим на мою долю. Подняв глаза к небесам, я позволял звёздам отражаться в них, и они улучшали моё зрение, делали его воистину способным проникать в глубины их тайн. Гороскоп фараона! Многие ли удостаивались подобной чести? Я готов был плясать от радости, и радовала меня не только царская милость, но и возможность чем-то отблагодарить фараона за его поистине необыкновенную доброту. Он говорил со мной, он прислушался к моим словам, но я знал, что дело не столько во мне, сколько в магии того мига, когда он решил обратиться ко мне за подтверждением своих же собственных мыслей, и я лишь оправдал его ожидания. Он парил слишком высоко, этот золотой сокол, он поднимался на головокружительную высоту, не думая о том, что может сгореть в огне солнца или задохнуться от ветра, он противостоял сильным и хитрым, почти не сознавая, как велика сила этого сопротивления и как божественна она... Мне хотелось, чтобы гороскоп выразил все мои пожелания этому благородному юноше, ибо я знал твёрдо, что не буду лгать и, даже если захочу, не сумею сделать этого, но что-то подсказывало мне, что так не будет... Я, карлик Раннабу, держал в своих уродливых руках нити судьбы владыки Кемет, я мог предупредить его об опасности, мог научить его, как избегать её, но я был не в силах противостоять воле богов, которые когда-то сократили жизненный срок благочестивого фараона Менкауры[136]. Я знал, что гороскоп, составленный мною, будет печален, и всё же взялся за дело в ту же ночь, записав на оставленном старым жрецом листе папируса дату рождения фараона, его теперешний возраст и дату той ночи, которая должна была стать первой в череде ночей, раскрывающих тайну судьбы юного властителя страны Кемет.

* * *