Турнир

— Да иди ты! — с обидой сказал я питомцу. — Не медленный я! Сам бы попробовал на двух ногах перемещаться по этому… Тебе везет: летаешь себе, в ус не дуешь. Вот загипнотизировал бы ты одного из волков, тогда бы и посмотрели. И вообще, тебе уровень качать надо или пользу мне приносить, а ты ни того, ни того не делаешь! Повозмущайся мне еще! Сдам тебя какому-нибудь барыге за бутылку водки. Он с тобой не то, что разговаривать не будет! Он же тебя хуже, чем предмет будет использовать. А я к тебе со всей душой! А ты!? — разговаривать с Вя мне начинает нравиться. Его манера ответов необычна, но интересна. Впрочем, это единственное развлечение, когда мана сядет.

…

«И как назло — ничего интересного. Скоро стемнеет, а я не встретил хоть что-нибудь занятное. С таким же успехом мог спокойно сидеть в шалашике и никуда от него не уходить. Такое ощущение создается, что эту локацию просто прописать не успели. Ну вот не бывает так в играх, что такая площадь отводится «в никуда». Даже если это переходная локация, здесь должна водиться дичь покрупнее, чем та сова (в описании ее как-то по-другому обозвали, но на вид — натуральная сова), которую приручил мой пет. Ну, вот не может быть так. По всем законам — игровым и логическим. Значит, я чего-то не понимаю или того хуже — что-то упускаю».

…

— Я уже понял, что ты слышишь что-то пугающее. Понял. Успокойся только и попытайся показать, в какой стороне, — шептал я «наезднику» совы, — еще раз повторяю: я все понял и, если ты мне скажешь об этом в пятисотый раз, лучше не станет. Покажи, где опасность. Я ее уничтожу, моих сил хватит. Успокойся, я тебе говорю! Гребанная ты истеричка! Хватит. Пожалуйста, замолчи, неприятно же! — я с обычного шепота перешел на шепот громкий. Все-таки неизвестно, выдумал ли Вя свой страх или нет.

Из-за минусов способа общения с Вя, мозг начал закипать. Его с разных сторон раздирали Вя и его эмоциональные посылки, естественное в такой ситуации беспокойство и азарт игрока.

Я достал кристалл, но использовать его не стал; поглядим вначале на соперников.

Вя то ли успокоился, то ли не доставал до меня своими чарами, а, может, просто мой ор на него подействовал. Стало спокойнее. Даже задышалось как-то легче. Я пробежал несколько метров, затем остановился: тоже почувствовал что-то неладное. Дав органам чувств обостриться, я услышал легкий гомон, отдаленно напоминающий ритм какой-то извращенной мелодии.

Это был очень странный звук: он доносился откуда-то неподалеку, казалось, что до его источника — метра три, не дальше, но в то же время он был тихий, как будто эхо распространяет эти звуки так далеко. Но это точно не эхо. Эхо всегда какое-то искаженное, а тут — стоит прислушаться, как замечаешь чистоту. Как будто включаешь качественные наушники на очень малой громкости. Да, схожее чувство.

Я не стал делать никаких резких движений. Уверен, любой другой бы игрок на моем месте ринулся бы изучать эту аномалию подробнее, хотя… может, я и ошибаюсь. В любом случае я проявил максимальную осторожность. В мире, в котором есть магия, рассуждал я, может случиться всякое.

Постояв с минуту, понял несколько вещей. Во-первых, представление о музыке кого бы то ни было очень отличается от моего. Мне даже немного жалко называть эту какофонию музыкой. Во-вторых, происходит что-то действительно нехорошее. В играх музыке всегда уделяли особое значение, как, впрочем, и в фильмах.

Я лег на землю, приготовил весь свой арсенал. Клянусь, я приготовился ко всему, кроме того, что увидел.

Сказать точно, как работает эта странная система, я не могу: сам не особо понял. Есть какая-то сфера, которая служит чем-то вроде изоляции. Причем, как зрительной, так и звуковой, частично.

Когда моя голова преодолела сферу, сразу же в уши ударил шквал звуков. Но если бы только это!

Алая кровь толстым покрывалом укрывала землю. Полузастывшая жидкость, как ковер, стелилась на земле. И она была везде. Она окрашивала в свой отвратительно-красный оттенок всё, от травы до деревьев, которые, казалось, засохли только чтобы не видеть всего бесчинства, учиненного людьми.

Четыре трупа, подвешенные за оголенные от кожи и мяса ребра на ржавые, опасные на вид, цепи. Из трупов слабым, но непрекращающимся потоком текла кровь.

Ветер колыхал деревья и цепи. Трупы качались в ответ. Сейчас я разглядел на их изуродованных лицах, на которых осталась, дай бог, половина мяса, а кожи не осталось вовсе — она сохранилась лишь на ногах — на этих лицах, без отвращения и жалости на которые смотреть невозможно, на этих лицах, чьи кости покрывали шрамы, была улыбка. Победоносная улыбка, полная радости.

Глаза трупов, казалось, смотрели на меня. В мертвых, пустых глазницах горели искры счастья. В этих безжизненных очах можно было увидеть очаг радости.

В центре квадрата сидела девочка. Темноволосая девочка лет девяти, может, десяти. Мозг успел зацепиться за мысль, что вот он — канон банальных страшилок. Темноволосая девочка в очень стремной обстановке. Но меньше страха я от этого не стал испытывать, наоборот, сердце забилось в истерическом приступе.