Турецкий горошек

Милая Грейси,

я пишу тебе это письмо, сидя в моем уютном патио и попивая мятный чай со льдом. Если бы я по-прежнему жила в Новой Англии, то мне пришлось бы сейчас напялить на себя кучу теплой одежды.

Скоро ко мне придет моя соседка, Кей, мы с ней играем в бинго. На прошлой неделе я обогатилась за счет этой игры на десять долларов. По моим прикидкам, до конца года я выиграю еще около сотни долларов. В субботу вечером в клубе устраивают барбекю с танцами. Мы, вдовы, ходим туда компанией и поглядываем на пару симпатичных вдовцов. Благодаря им и друзьям наших мужей у нас всегда есть кавалеры для танцев. Хотя среди вдовцов чаще всего попадаются старперы.

«Галстуки мокры от чая, а ширинки – от мочи», – так говорит о них Кей. На самом деле она не права. Никто из них не носит галстуки. Хотя я, к сожалению, не смотрела на их ширинки. Вероятно, мама сейчас готова была бы встать из могилы, чтобы прочесть мне нотацию о благопристойном поведении.

Ну да ладно, Кей уже сигналит мне, а я хочу бросить письмо в почтовый ящик по дороге.

С сердечным приветом,

Твоя Энн.

Мать отложила письмо и взяла свою личную почтовую бумагу.

– Получив это письмо, я принялась писать ей ответ. – Она слегка откашлялась.

Милая Энни,

вечера у нас очень холодные. Я с ужасом жду зимы. Отопление стало слишком дорогим удовольствием. Морозы губительны для моего артрита.

У меня началась бессонница, и на следующей неделе я пойду на прием к доктору. Дети приедут на День благодарения, и их предстоящий приезд наполняет меня хоть какой-то радостью. Я смотрю мыльные оперы и игровые шоу, но они мне так надоели, что…

Она относит оба листка обратно на стол.

– Я так и не закончила свое письмо. Энн живет такой интересной жизнью, а я только и делаю, что жалуюсь, как старая кляча. Что ж, сказала я себе, раз мне не нравится моя жизнь, то стоит изменить ее. Я переду в Аризону и буду жить там с Энн. – Внимательно поглядывая на каждого из нас, она ждет нашей реакции.

Все мы пребываем в каком-то безмерно глубоком молчании. Я удивленно смотрю на мою мать, на женщину, которую я, за глаза разумеется, называла Супер-Нытиком. Ее взгляд ходит по кругу, включающему Джилл, Бена и меня.

– По-моему, это чудесная идея, – говорю я, сознавая, что ей нужно мое благословение.

– В самую точку, бабуля, – говорит Мишель.

– Значит, ты будешь жить поближе к нам, – добавляет Кортни, и я замечаю, что Джилл слегка вздрагивает.

Тут нас всех словно прорывает, и мы начинаем говорить одновременно, а мама расцветает от нашего внимания.

– Вы хотите продать этот дом? – спрашивает Дэвид.

– Мы с Джанис переедем сюда, – говорит Бен. – А наш дом сдадим в аренду. Я хочу расширить сад, увеличить урожай яблок и, может, еще наладить производство других продуктов, типа кленового сиропа.

– А что, если тебе не понравится в Аризоне? – спрашивает Джилл.

– Тогда я вернусь обратно. Поэтому Бен пока только сдаст свой дом.

Дэвид хмурится.

– По-моему, это не справедливо, – тихо бурчит он. Я, успокаивая его, касаюсь его руки. Он открывает рот и закрывает, ничего не сказав.

– Я думаю, все будет в порядке, – говорю я, и Джилл поддерживает меня. Мне этот дом не нужен. А Бену нужен. Папа всегда говорил, что стоит заняться обработкой нашей земли. Бен облагородит ее.

Мама выпроваживает мужчин в гостиную. Отложив на время уборку стола, она приносит фотографии Сан-Сити. Когда я рассматриваю одну из них, где тетушка Энн стоит рядом с кактусом, мать говорит:

– Этому кактусу больше сотни лет.

– Когда ты собираешься уезжать? – спрашивает Джилл.