Туда, где седой монгол

Урувай вскочил и потрусил к своей кобыле, на ходу подхватив мешок с вещами. В нём остался огненный камень, но Наран рассудил, что он может обойтись и без огня так же, как и проделать остаток пути в одиночестве.

В дрожащем и хнычущем под редкими снежинками свете уруваева спина выглядела сгорбленной и жалкой. Уже обняв шею лошади, чтобы взгромоздится в седло, он оглянулся.

— Теперь, бросив друга на полпути, я недостоин полного имени. Отныне все будут звать меня — Увай, а слог «ур» навечно останется с тобой, как слабое, но всё же напоминание о нашей дружбе.

Наран подобрал прут, чтобы пресечь очередную попытку вороного добраться до огня.

Глава 10. Керме

Облако действительно кончилось под ногами. Свистнуло что-то в ушах, плащ ожили превратился в змею, заворачиваясь на голову. Халат надулся, будто жабьи щёки, потом хлопнул, выпуская воздух, и земля больно ударила её по бёдрам. Следом, заставив вскрикнуть, на голову, плечи и грудь рухнули потоки воды. Частый-частый дождик, когда уже перестаёшь различать, где вода, а где просто мокрый воздух. Слава Йер-Су, он почти сразу кончился. Отряхиваясь и фыркая, Керме вспомнила, как Шаман говорил, что тучи и облака состоят из воды, а она ему не верила. Как это возможно, чтобы вода — летала?..

Однако же вон, летает.

Некоторое время ещё она не могла подняться. Голова кружилась, ноги дрожали, как струны на музыкальном инструменте. Сидела и пыталась слушать сразу во все стороны, понюхать воздух спереди и сзади, и исследовать своё тело — нет ли синяков? Она не представляла, какая высота от облака до земли, и была рада, что та оказалась не совсем большой. Ведь если бы падать было высоко, можно было зашибиться… Пальцы щекотала мокрая трава, справа на расстоянии вытянутой руки обнаружился плоский гладкий камень. Где-то рядом хрустело, разминая ветки, дерево. Из-за уха девушка извлекла листик, каким-то образом оказавшийся там при падении, и исследовала на нём все прожилки, ожидая, пока снова сможет встать на ноги.

Куда теперь двигаться? В какую сторону идти, чтобы найти то, что было так дорого её овечке?

Была бы под рукой карта.

Это была очень странная мысль. Керме слышала когда-то о картах от стариков-рассказчиков. С запада по Великому Морю или верхом наезжали в степь чужие люди. Люди, которые знать не знают о таких богах, как Тенгри или Йер-Су, которые везли за собой в восьмидесяти мехах суждения, которые никак не укладывались в образ жизни степняков. И ещё восемьдесят мехов пустых — любопытство и жадность до чужих представлений о мире. Ёмкости они заполняли буквально всем — запахами сохнущего на солнце навоза, пустобрешеством женщин и неуклюжим лукавством мужчин, которые норовили закидать гостей словесным сором, скрыв по-настоящему важные вещи.

Они спрашивали — «Есть ли у вас карты мира?», а затем показывали свои, начертанные на тонкой бычьей коже, или деревянных дощечках. В этот момент Шаман обыкновенно закатывал глаза:

— Чего там только не было, на этих дощечках! Моря размером с руку взрослого мужчину, чужие города, которые можно закрыть одним пальцем… Аравийская пустыня, тянущая во все стороны огромные песочные руки, и скачущие по ней на верблюдах армии, диковинные гады, высовывающие из воды щупальца и морды с выпученными глазами. Черепахи, на спинах которых, ничего не подозревая, жили люди в одних набедренных повязках… урусские царства, где шли друг на друга войною бородатые воины в остроконечных шапках. А на месте, где начинаются великие бесконечные степи — пустое место. И только далеко за ними изгибающий спину усатый дракон с огромными крыльями-плавниками — Кхитай.

Путешественники утверждали, что если к этим картам прибавить великие степи, получится весь мир.

Монголы сильно удивлялись. К чему карта тем, чей дом — гладкая степь, в которой ничего нет, а всё, что есть, перемещается следом за солнцем, следом за уходящим теплом или убегающим на паучьих лапках дождём?

Путешественники удивлялись следом. Как можно жить в мире, который совсем не знаешь? Это всё равно, что бродить по чужому жилищу с закрытыми глазами. Ощупывать предметы и гадать: что это и можно ли это есть, вместо того, чтобы открыть глаза и посмотреть…

Керме удивлялась сильнее всех. Она-то живёт так всю жизнь.

Но мысль о карте, на которой всё нарисовано, захватило её воображение.

Её внимание вернулось к листику. Это был листик очень странной формы, с резными краями и крылышками, так что напоминал бабочку. Почему он не может быть картой того места, где оказалась она? Керме вспомнила, что на настоящей карте можно найти мифические дороги, о которых в степи даже не помышляли, якобы соединяющие между собой города и земли, и тут же нашла на листике прожилки. Это, стало быть, и будут дороги, по которым она будет путешествовать. Вот тут вот, где начинается черенок, она и приземлилась, наполнив воздухом своё одеяние. А вот эта маленькая дырочка, проточенная каким-то червячком…

Да!

«Растяпа», — сказала Керме, прижимая к груди листочек. — «Я знаю, где найти то, что так мило твоему сердцу. И мы немедля отправляемся туда».