Цыганское проклятье

Вместе они сняли раненого с седла, подхватили под руки и не без труда потащили в поместье. Уложили на диван, и, пока монах снимал с раненого одежду, Степан убежал звать подмогу.

– Фекла! Катька! Где вас носит, шельмы? А ну подь сюды!

На его крик выбежала девушка не более шестнадцати лет от роду. Вытерев мокрые руки о фартук, она недобро зыркнула на Степку.

– Ты чего орешь, командуешь, точно барин! Вот хозяин вернется, я ведь не смолчу.

– Помирает генерал наш. Вот-вот Богу душу отдаст!

Увидев раненого господина, девушка на миг замерла, но тут же принялась действовать. Резво оттолкнула Степана и зло зыркнула на монаха:

– Отпевать, что ли, уже пришел? Так ты смерть не зови раньше сроку, сама знает, когда подоспеть. Силантий Матвеич, а, Силантий Матвеич, слышишь меня?

– В беспамятстве он, – ответил за генерала монах и посмотрел на Степана: – Я лошадь просил. В город мне надо. Обернусь мигом.

Фекла тем временем во все глаза смотрела на хозяина, следя за едва слышным дыханием.

– Вроде и не дышит уже… – вдруг всхлипнула она, прижав ручонки к груди.

– А ну пошла прочь, кликуша окаянная! – рявкнул на нее Степан и приказал: – Лучше Катьку приведи. – Когда девчонка убежала, посмотрел на монаха: – Бери лошадь, на которой прибыли, некогда мне уже новых седлать. Буян – он сильный! Выдюжит.

Павел кивнул и вышел в духоту летней ночи.

Когда стих перестук копыт, Степан подошел к генералу, прислушался. Дышит. Говорят, монахи едва ли не с того света людей доставали. И его господину помогут. Иначе и быть не может. Непременно помогут. Только уж больно лицо у Силантия Матвеевича бледное. В гроб и то краше кладут. Степан наклонился ближе, и в ту же минуту генерал распахнул глаза.

Парень отпрянул и перекрестился. Ему вдруг почудилось, что они полыхнули недобрым красным отблеском.

– Степан, – едва слышно позвал его генерал, – отойду я к рассвету. Чую, недолго осталось. Где Павел? Монах, что привез меня?

– В город он поехал, батюшка! Может, за лекарством каким для тебя! Обещал быстро вернуться.

– Ежели к тому часу я преставлюсь, веди его в мой кабинет. За шторой комната тайная. В ней богатства мои и Марьюшкины. Дай ему то, что попросит за помощь бесценную, да сам о мародерстве не помышляй! У меня все в завещании записано! Службу свою для Марьюшки сохрани. Она тебя не обидит. Ангел она…

– Ой, ангел, Силантий Матвеевич, чистый ангел, – запричитала Фекла, вернувшаяся в зал уже вместе с дородной кухаркой Катькой.

– Да на кого же ты нас покидаешь, отец родной? – присоединилась та.