Цыганское проклятье

Мы опрокинули бокалы. Вино теплой волной докатилось до желудка, и на сердце сразу стало легче…

Эх… сомнения мучают, а правильно ли поступил…

Правильно! Отчизну защищать каждый должен, а за год много воды утечет. Многое изменится.

Может, забудет его дочка… Не пара он ей. Да только, глупая, не понимает этого сейчас…

Ничего… поймет».

Федор пролистнул несколько пожелтевших страниц:

– Тут какие-то терзания…

– Да ты читай уже! – подбодрили его друзья. Федор пожал плечами и продолжил читать, попутно расшифровывая стершиеся буквы:

«Видимо, судьба на моей стороне! Чувствует, что не пара Романов моей принцессе! Я даже напишу об этом поподробнее.

Утром Степка разбудил меня еще затемно.

– Хозяин, тут Макар пожаловал – что возит тебе газеты да послания из столицы. Еще ночью прибыл… Говорит, срочно!

Меня будто неведомая сила подняла с кровати:

– Где он?

– Так на кухне. Греется. Его Фекла чаем с пирожками угощает.

Натянув халат, я вышел в кухню. Заметив меня, посыльный вскочил, едва не перевернув чашку, и, взяв со стола конверт, с поклоном мне протянул:

– Господин, вот!

Забирая конверт, я приложил все силы, чтобы никто не увидел, как у меня трясутся руки…»

Дальше буквы слились в одну таинственную вязь, унося Федора в прошлое. Ему уже казалось, что он не читает, он видит то, что происходило почти сотню лет назад…

Глава 10

– Ступай. – Генерал забрал письмо и махнул почтальону, чтобы тот убирался прочь.

Руки у Русалова дрожали так, что он порезался ножом для бумаги, и несколько капель крови упали на развернутый лист.

– Вот ведь черт, – выругался он и впился глазами в строчки.

Всякий раз, вскрывая письма от этого адресата, генерал чувствовал себя последней сволочью и предателем, но успокаивался тем, что делает это на благо дочери. Она обязательно поймет и оценит это в будущем. Во всяком случае, он на это очень рассчитывает. Письма приходили каждые семь дней, это было третье.

«Здравствуй, милая моя Марьюшка! Я по-прежнему жду от тебя весточки, но здешний почтальон только руками разводит и улыбается виновато, словно это он твои письма потерял, а теперь сознаться боится. Ты, наверное, обиду на меня затаила за то, что вот так неожиданно исчез. Если бы я только мог вырваться и к тебе приехать, ведь полк наш стоит не так далеко от Сухаревки, два дня пути, и я увижу тебя, закружу в объятиях. Так и подмывает бежать, да только это дезертирство и позор. Такое клеймо уже не смоешь.