Скорее всего цыганское радио существует еще и для того, чтобы, забегая впереди пеших и конных, знать о них все, чего они и сами не знают о себе, и довести до всеобщего сведения о том, что случается только лицом к лицу или за плотно прикрытой дверью. Как, например, слово в слово разговор, который состоялся в кабинете у Тимофея Ильича Ермакова уже на другое утро после того, как Будулай снова появился в хуторе. И не просто слово в слово, но и в таких подробностях, как Тимофей Ильич, едва Будулай открыл дверь в кабинет, с распростертыми руками вышел к нему из-за стола, взял за плечи и повел к большому кожаному креслу, а сам сел в другое кресло, напротив, но тут же, не дав ему рта раскрыть, наотрез заявил:
— Ничего не поделаешь, Будулай, нет у нас теперь кузни. Но если разобраться, то и невыгодно нам стало ее содержать. Те же самые лопаты или тяпки в новых мехмастерских у нас теперь, как с конвейера, сходят. А чтобы подковать каких-нибудь три-четыре десятка еще оставшихся лошадей, нам никакой начфин штатную единицу не утвердит. — И при этих словах Тимофей Ильич не смог удержать вздоха. — Гораздо дешевле у тех же твоих проезжающих родичей подковы на зерно выменивать. Совсем тает конское поголовье, скоро уже и цыгану нечего будет украсть. Постой, постой! — Тимофей Ильич испуганно метнулся за Будулаем, который при этих словах встал и молча пошел к двери. — Я же не сказал, что никакой другой подходящей должности у нас не найдется для тебя. Садись. — И, положив руки Будулаю на плечи, он вернул его в кресло у стола, опять сел напротив и, наклонясь, дотронулся до его колена. — Если хочешь знать, мне в данный момент как раз и не хватало тебя. — Он тут же чистосердечно поправился: — Конечно, не то чтобы лично тебя, а такого же фронтовика, который еще не успел после войны в компаниях с дружками себя разменять. — С сочувственным вниманием Тимофей Ильич окинул взглядом плечи и положенные на подлокотник руки утонувшего в кресле Будулая. Показалось Тимофею Ильичу, что тот смотрел на него из-под полуприкрытых век каким-то дремлющим взглядом. — Правда, и ты что-то сдал, Будулай. — Он с укоризной спросил: — С кем это, говорят, угораздило связаться тебя? — Тимофей Ильич увидел, как неподдельное удивление блеснуло при этом вопросе из-под век Будулая, но тот ничего не сказал. — И с какой это радости тебя в блиндаж зимовать занесло? Надеюсь, не от милиции спасался там?
Впервые улыбка тронула уголки губ Будулая.
— Нет. Мне этот блиндаж давно знаком.
— Но ты же в нашем пятом донском служил?
— Это уже после госпиталя. В июле сорок второго наша стрелковая рота с этого острова раздорскую переправу прикрывала.
Теперь уже Тимофей Ильич, качнувшись в своем кресле вперед, положил обе руки на колени Будулая:
— Ну тогда, как говорится, мне тебя сам бог послал. Поскольку ты этот остров уже в самые тяжелые годы своей грудью защищал. — Видя, как Будулай, с недоумением взглядывая на него, пошевелил на подлокотнике кресла рукой, Тимофей Ильич поспешил предупредить его: — Нет, ты не подумай, что я хочу тебя на должность какого-нибудь сторожа спихнуть. Единственный на весь район еще остался остров с дубовым лесом, и все кому не лень стараются его дерево по дереву растащить. Летом эти проклятые браконьеры, конечно, на лодках много не увезут, а зимой они по ночам прямо на лесовозах по льду переезжают и столетние дубы с тополями и вербами пилами «дружба» подчистую стригут. Если и дальше так пойдет, то скоро от острова останутся одни пеньки.
В эти минуту накудрявленная, как белый барашек, секретарь, приоткрыв дверь, заглянула в кабинет Тимофея Ильича.
— Все члены правления, Тимофей Ильич, давно уже в сборе.
Тимофей Ильич отмахнулся.
— Еще подождут, Я тоже здесь не в шахматы балуюсь. — И подождав, пока дверь кабинета закрылась, он опять повернулся к Будулаю. — Поскольку вся эта шушера предпочитает по ночам орудовать, то и тебе тоже придется ночь на день перевести. Ночами будешь дежурить на острове, а днем отсыпаться в хуторе у Клавдии Петровны Пухляковой. У нее тебе никто не будет мешать. Все дети от нее уже разъехались, будете жить только вдвоем. Я твой выбор целиком и полностью одобряю, Будулай. — Но, увидев, как Будулай, поднимая лицо, с явным удивлением взглянул на него, Тимофей Ильич тут же и поправился: — Я в том смысле, что она не только как хозяйка, но и вообще самая порядочная женщина у нас в хуторе. — Вставая с кресла, Тимофей Ильич решительно протянул ему руку. — Считаю, мы обо всем окончательно договорились, Будулай. С сегодняшнего дня и бери над островом ключи от власти. Зайди к старшему кладовщику, двустволку возьми. В лесу ночи темные, а эти молодцы, бывает, не с пустыми руками наезжают. — При этом Тимофей Ильич старался поглубже заглянуть в глаза Будулая, который тоже поднялся со своего места. — И как это тебя, бывшего разведчика, так обработать могли?
Но встретил Тимофей Ильич все тот же недоуменно-непонимающий взгляд Будулая. Непроницаемая сизая дымка застилала его.