Цветы всегда молчат

Ричард пронес ее по улице, где царило оживление и шли какие-то приготовления, и направился к зданию, что высилось позади прочих построек. Это сооружение резко выбивалось из общей картины: так же, как и Высокий Дом, это помещение возвели из камня. И, судя по всему, неизвестный зодчий был знаком с европейской архитектурой: так бы мог выглядеть уютный особняк какого-нибудь сельского эсквайра.

Ричард легко взбежал на крыльцо, пинком распахнул дверь и только тут опустил свою неугомонную женушку наземь. Джози тотчас же сдвинула бровки и уперла кулачки в округлые бедра, показывая, как сильно недовольна им.

Но этот невозможный человек, должно быть, испытывая ее терпение, только презрительно хмыкнул в ответ на ее эскападу, сложил руки на груди, скрестил ноги и откинулся на дверной косяк. Препираться с Джози он явно не собирался, что несказанно бесило ее. Уж было набрав в грудь воздуха для гневной тирады, она осеклась, ибо из смежной двери – а Джози, поглощенная своей яростью, даже не удосужилась осмотреть помещение – появилась дама. На вид ей было далеко за тридцать и оделась она более, чем вызывающе: черный корсаж, подчеркивающий очень высокую и большую грудь, прозрачные шаровары, а поверх всего этого наброшен тончайший пеньюар. По плечам ее рассыпались густые, неприлично рыжие локоны, а карие глаза горели любопытством. По Ричарду она прошлась таким взглядом, словно стягивала с него одежду, затем, расстроенно и томно простонав и закусив губу, она будто с трудом оторвала от него взгляд и принялась рассматривать Джози, отчего ярость той достигла высшего накала.

– Так вы, милочка, и есть та самая богиня? – сказала наконец эта вульгарная особа. Голос ее звучал хрипло, как у хронически простуженной.

Джози кивнула.

– Ну раз так – негоже столь высокую гостью у порога держать, милости прошу, – она указала куда-то во внутренние покои. Джози, с которой от подобной перспективы почему-то мгновенно слетела вся спесь, отодвинулась от нее едва ли не испуганно и просяще посмотрела на мужа. – Вашего очаровательного спутника я тоже приглашаю, – с придыханием проговорила она и широко улыбнулась. Зубы ее оказались желтыми.

Джози грозно и презрительно взглянула на нее, затем ринулась к Ричарду и обняла его за талию, давая понять, что это ее территория и посторонних она туда не пустит. Ричард, до сих пор наблюдавший за всем молча, но с вежливым интересом, обнял ее, как делал всегда, если видел, что она нуждается в помощи и поддержке.

– Очень трогательно! – сморщилась рыжая. – Но мы же все-таки хотим пообщаться как цивилизованные люди, поэтому, думаю, вам, уважаемые гости, стоит поубавить враждебности!

Джози хмыкнула.

– Не уверена, что вас можно считать цивилизованной, если вы живете здесь, – она повела рукой, – но мне бы очень хотелось знать, что тут творится!

– Ну тогда идемте, не стойте у порога! – повторила приглашение обладательница пышной груди, и Джози, взяв мужа за руку, последовала за ней. Ричард не возражал и не сопротивлялся.

Они оказались в комнате, обитой алым бархатом и обильно украшенной позолотой, кругом были разбросаны подушки, стояли кальяны, изгибались оттоманки. Возле одной из них находился низенький столик, уставленный экзотическими и ароматно пахнущими яствами. Посреди него покоилась огромная плетеная ваза, полная сочных аппетитных фруктов. Вся комната производила впечатление одного гигантского алькова. Единственной более-менее приличной мебелью выглядел диван, на которой рыжая и указала им холеной рукой. Сама же улеглась на одну из оттоманок и, взяв из вазы неизвестный Джози фрукт, впилась в него так, что сок потек по ее пухлым губам и подбородку с ямочкой. Похоже, ее нисколечко не смущало такое поведение.

Джози, брезгливо сморщившись, отвернулась и подвинулась ближе к Ричарду, скрестив свои пальцы с его и положив ему голову на плечо.

– Ну что ж, – сказала рыжая, – раз уж вы здесь, давайте знакомиться. Меня зовут Марлен, я – старшая секра, и должна сказать вам, госпожа богиня, что я весьма довольна своим положением. Думаю, мои товарки – а вам, милочка, лучше не знать, чем они в данный момент заняты, – тоже вовсе не чувствуют себя несчастными или обделенными судьбой. Мы сытые, ухоженные, нам не нужно ничего делать и у нас всегда есть мужчина, а порой – не один! Чем не жизнь?! – Марлен, вопрошая, приподняла бровь.

– Ничего не понимаю, – покачала головой Джози, – Нимвей рассказала мне такую жуткую историю про цепи и наказания…

– Она – невинная жрица, воспитанная в Высоком Доме, ей все, включая родную мать – а та, скажу я вам, была горячей штучкой, – говорили лишь то, что должна слышать и знать девушка ее возраста и положения. Разве вас, дорогуша, не так же воспитывали? А потом вы вышли замуж, – Марлен кивнула на золотое кольцо, обнимавшее тоненький пальчик Джози, – и реальность оказалась совсем другой – жестче и не столь радужной, так ведь?