Цвет волшебства

Зато можно было взяться за руку. Вернее, за две руки, которые просунулись сквозь замшелую кору рядом с волшебником. Узкие ладони, зелёные, как молодые листочки, изящные руки — и наружу выглянула дриада. Ухватив изумленного Ринсвинда с той растительной силой, которая легко вгоняет испытующий корень в скалу, дриада втащила волшебника в дерево. Плотная кора расступилась, как туман, и сомкнулась, как створки устрицы.

Смерть проводил Ринсвинда бесстрастным взглядом.

Затем он посмотрел на облачко букашек, выписывающих весёлые зигзаги вокруг его черепа, и щёлкнул пальцами. Насекомые посыпались на землю. Однако особого удовольствия от этого Смерть не получил.

* * *

Слепой Ио двинул свою кучу фишек через стол, окинул собравшихся свирепым взглядом тех глаз, которые на данный момент находились в комнате, и зашагал к выходу. Несколько полубогов прыснули со смеху. Оффлер, по крайней мере, воспринял потерю отличного тролля с хмурой, хотя и несколько крокодильей, учтивостью.

Последний противник Госпожи передвинул свой стул так, чтобы сидеть за доской напротив неё.

— Господин, — вежливо сказала она.

— Госпожа, — отозвался он.

Их глаза встретились.

Он был немногословным богом. Поговаривали, что он появился на Диске после какого-то ужасного и таинственного происшествия, случившегося на другой Событийной Линии. Все боги пользуются привилегией изменять свой внешний облик по своему усмотрению. Даже перед коллегами они предпочитают появляться, накинув на себя другую личину. Рок Плоского мира, к примеру, выглядел сейчас добродушным старичком с седеющими волосами, аккуратно зачёсанными набок, — такому человеку любая девушка предложила бы стаканчик некрепкого пива, появись этот старичок у задней двери её домика. Человеку с таким лицом сердобольный паренек с радостью помог бы подняться на приступку. Вот только глаза…

Ни одно божество не может скрыть природу своих глаз. Природа глаз Рока Плоского мира была такова, что если с первого взгляда они казались тёмными, то при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это всего лишь дыры. Но поздно, слишком поздно отводить взгляд — эти дыры уводили в черноту столь далёкую и глубокую, что смотрящего неумолимо затягивало в эти два одинаковых озерца бесконечной ночи и уносило к ужасным, кружащимся звездам…

Госпожа вежливо кашлянула и выложила на стол двадцать одну белую фишку, а потом из складок платья достала ещё одну, серебристую, полупрозрачную, вдвое крупнее остальных. Душа истинного Героя идет по более высокому обменному курсу и очень ценится богами.

Рок приподнял одну бровь.

— Только без обмана, Госпожа, — предупредил он.

— Но разве кто может обмануть Рок? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Никто. Однако все пытаются.

— И тем не менее, по-моему, я почувствовала, что ты слегка помогал мне в игре.

— Конечно. Чтобы заключительная партия была приятней, Госпожа. Ну а теперь…

Он опустил руку в свою шкатулку и, достав оттуда одну из фигур, с удовлетворенным видом выставил её на доску. У наблюдающих со стороны богов вырвался дружный вздох. Даже Госпожа слегка опешила.

Ничего не скажешь, фигура принадлежала отнюдь не красавцу. Её детали были нечёткими, словно руки ремесленника дрожали от ужаса перед той вещью, которая обретала форму под его сопротивляющимися пальцами. Она, казалось, состояла из одних присосок и щупальцев. И ещё зубов, заметила Госпожа. И одного огромного глаза.

— Я думала, такие твари вымерли ещё на заре времён, — заметила она.

— Видно, наш общий друг-некрофил так и не решился сунуться в его логово, — рассмеялся Рок.

Происходящее доставляло ему истинное удовольствие.

— Этому чудовищу вообще не следовало появляться на свет.

— И тем не менее, — лаконично ответил Рок и, смахнув кости в необычный стаканчик, поднял глаза на богиню.

— Но, может, — добавил он, — ты пожелаешь сдаться?…

Она покачала головой.

— Играй.

— Тебе есть чем ответить на мою ставку?

— Играй!

* * *

Ринсвинд знал, что внутри деревьев содержатся древесина, сок, иногда встречаются белки. Но не дворцы.

И всё же подушки, на которых он сидел, были определенно мягче, чем древесина; вино в деревянном кубке, который стоял рядом, было гораздо вкуснее древесного сока; да и девушку, которая сидела напротив, обхватив руками колени, и смотрела на него задумчивыми глазами, нельзя было сравнить с белкой. На белку она смахивала разве что некоторой пушистостью.

Высокую и просторную комнату сверху освещал мягкий желтоватый свет, однако источника его Ринсвинд так и не обнаружил. В узловатых, искривленных арочных проёмах виднелись другие комнаты и нечто, похожее на широкую винтовую лестницу. А ведь снаружи дерево выглядело совершенно нормальным.

Девушка была зелёного цвета — телесно-зелёного цвета. Ринсвинд мог утверждать это с абсолютной уверенностью, потому что единственной её одеждой был висящий на шее медальон. Её длинные волосы слегка напоминали мох. Глаза не имели зрачков и сияли яркой зеленью. Ринсвинд пожалел, что в Университете не уделял больше внимания лекциям по антропологии.