Цусимский синдром

Похоже, особого выбора у меня нет. Хочешь жить – умей вертеться. Назвался груздем – полезай в пиво… Так что решено: предъявляю адмиралу смартфон, показываю фотки. Доказав, что прибыл из будущего, рассказываю все, что знаю о предстоящем сражении и выводах историков. Настоятельно, насколько это возможно, рекомендуя идти через пролив Лаперуза без транспортов и старых броненосцев. Будь что будет! Точка.

На душе сразу легчает, что немедленно передается приунывшему желудку: «Не хотел есть, собака? Жди теперь, пока уляжется!»

Прислушиваюсь к происходящему в перевязочной. Стоны стихли, Надеина тоже не слыхать.

Решив проверить, как там и чего, поднимаюсь было и успеваю сделать несколько шагов. Дверь открывается сама, пропуская в себя санитара и матроса в бинтах. Того, что перевязывал Надеин.

Парню здорово досталось: забинтованы грудь со спиной, правая рука на перевязи. Шатаясь то ли от слабости, то ли от болевого шока, матрос чуть не падает, и я едва успеваю подставить плечо:

– Куда его?..

– На ближайшую… – Санитар кивает в сторону входа.

Не успеваем уложить одного, как следом появляется второй. Этот выглядит намного легче – идет самостоятельно, забинтован легко:

– Эка ошпарило нас с Федосеевым! – На усатом лице печать озабоченности. – Во втором котле труба лопнула, так он как раз рядом с нею стоял. Меня вот краем зацепило… – Заметив меня, смолкает.

– Ложись на соседнюю! – Санитар озабочен. – Что ему надобно будет, меня позовешь. – Поправляет подушку под тяжелым.

Прикидываю, чем могу помочь еще. У второго одна рука – помочь разве койку расправить? Встряхиваю одеяло, но меня коротко останавливают:

– Сами мы… – Усатый разве что не выхватывает из рук.

Что вы все так меня боитесь? Даже кочегары вон шарахаются… Прокаженный я, что ли?

Пока грубиян расстилается, в палату входят Надеин с Матавкиным, озабоченно перешептываясь. Оба в халатах, больше похожих на белые подпоясанные платья. Диковинного вида шапочки, как из исторических фильмов. Смотрится для меня как минимум странно. Матавкин незаметно подмигивает, указывая зрачками: «Свали, мол, пока!».

Свали так свали… Я не гордый!..

Исчезаю из поля зрения, и, пока медперсонал проводит консилиум, считаю ворон. Или овец. «Почитать бы что дали. В наших-то больницах хоть газеты иногда бывают… Интересно, а у вас здесь что? «Вестникъ броненосца»? Или стенгазета «Бой японцамъ»?..»

В уме прикидываю – подойдет ко мне Матавкин или нет? Есть еще пара вопросов к товарищу. Перед визитом к адмирал-супостату. «Ну навести же своего больного! Ты же меня принимал и откачивал!..»

Матавкин строг и занят делом…

Проходит около часа. Пару раз долетает звук склянок: сначала один сдвоенный удар, примерно через полчаса сдвоенный удар, за ним еще один. Интересно, сколько это времени? Надо будет разобраться подробнее…

Неожиданно до меня доносится знакомый запах. Аж в голове замутило… «Табак! А я вторые сутки не курю уже! Грубиян задымил. Блин… Не выдержу, скажу Матавкину, чтоб сигарет принес! Алена Карра на меня нет…»

А вот, собственно, и господин младший врач ко мне идет. Наконец-то!..

Матавкин присаживается напротив, вид у него уставший. Эх, Матавкин… То ли еще будет в твоей жизни… Или не будет?

– У меня десять минут, пока Надеин ходит докладывать. Не вставайте, лежите.

Оглядывается на матросов. Курильщик улегся и, похоже, уснул.

Взволнованно выкладываю сомнения про Рожественского и адекватность. Не забыв упомянуть глухого денщика, кличек капитанам и вообще – всего самодурства адмирала. Против ожидания, Матавкин не возмущается и не противоречит, спокойно слушая.

Закончив монолог словами «полный неадекват», я пристально вглядываюсь в лицо слушателя, ожидая вердикта. В глубине души рассчитывая на опровержение и взрыв негодования. Весьма, надо сказать, рассчитывая!

– Что я вам могу ответить… – теребит он пояс халата. – Зиновий Петрович бывает несдержан и груб, это верно. Особенно в последнее время, в связи с обострившейся… – сдержанно замолкает.

Подагрой?..

– Что касается его качеств как флотоводца… – Закончив теребить пояс, он переходит к рукаву. – Сам адмирал Макаров отзывался о нем как о талантливом и надежном командире.

А вот этого я не знал. Такая оценка из уст Макарова наверняка дорогого стоит!

– От себя же лично могу заявить, что это весьма сложный и противоречивый человек. Но точно знаю… – Закатав рукав до локтя, Матавкин раскатывает его назад. – Зиновий Петрович патриот каких поискать. И желает нашему отечеству исключительно блага!

Отечество… Благо… Высокопарно как-то! Сразу вспоминаю чиновников из телевизора с лицами судаков в маринаде. Все как один счастья родине хотят! Спроси хоть каждого!..

Он поднимается.

– Советую в предстоящей беседе быть предельно кратким и лаконичным. Покажете ваш… – запинается. – Прибор… И сразу переходите к будущему сражению. Опишите факты, не вдавайтесь в лирику. Он это любит. Душой я буду с вами, господин Смирнов! Сейчас простите, необходимо бежать… До вечера!