Цусимский синдром

А Рожественский?.. Забыл?!

Обхватывая голову, начинаю тереть виски. Матавкин тоже так делал, все же врач… Вдруг поможет?

Допустим даже, я к нему попадаю. Допустим, он мне даже верит. Когда я проделываю с ним то, что и с Матавкиным. Кто тебе сказал, что он поступит именно так? Придурок!..

Тут же представляется радужная картина: выкладываю я такой все это Рожественскому, а он мне в ответ, солидно поглаживая бороду: «Видите ли, товарищ Смирнов… – потроша в трубку папиросу «Герцеговины Флор», – …мы тут обсудили с товарищами ваше предложение и решили повременить пока! А вас, товарищ Смирнов, хотим отправить на заслуженный отдых в одноместную каюту с часовым…»

Тьфу! Рожественский хоть не Сталин, но нрав у товарища тот еще. Взбеленится и все равно решит по-своему.

Думай, Слава. Усиленно думай!

Рассвет я встречаю закутанным в простыню и в напрочь растрепанных чувствах.

В любом случае мне нужен Матавкин. Обсудить с ним «за» и «против». Без помощника в этом месте и времени не обойтись никак…

Хмурый матрос приносит завтрак. Почти механически прожевываю сухарь с сыром, запивая подобием кофе. От каши отказываюсь – аппетит куда-то исчез. Вновь ложусь, начиная пялиться в потолок. Мысли отсутствуют, в голове вертится всплывшая бессмыслица: «…А после удара в рынду мы отправились на шканцы…» Интересно, что такое «шканцы»? А «рында»?

Доносится звук колокола два раза – наверное, склянка.

Удивленно вспоминаю, что за последние сутки ни разу не курил. Странно, и ведь не тянет! Хоть здесь наверняка можно в лазарете, слова никто не скажет. Это не двадцать первый век с запретами. Надо будет Матавкина попросить раздобыть. Или бросить?..

Входит Надеин. Щупает пульс, качая головой. Интересуется: почему не ел кашу? Правдиво отвечаю про аппетит. Вернее, его отсутствие. Хмурит брови, заставляя выпить неприятный на вкус порошок. Безропотно подчиняюсь.

Эх, Надеин, Надеин… Дался тебе мой аппетит. Знал бы, что тебе предстоит пережить совсем скоро… Возишься со мной, как с дитем малым!

Сменившая душевный подъем апатия быстро захватывает тело. Проникнув в ноги, затем робко постучавшись в желудок и выключив аппетит, она укрепляется в позициях, добравшись до головы. Прочно расположившись в ней походным лагерем с выставлением дозорных.

Эх, рому бы сейчас, как лекарства для души… Грамм сто хотя бы…

Однако вместо рома провидение посылает мне иной сюрприз. Отчего мои брови начинают ползти на лоб. С удивлением наблюдаю, как между кроватями бодро вышагивает православный батюшка в полном боевом облачении. Боевом – это супротив нечисти, естественно. Церковная риза, как полагается, солидный крест на груди. В руках требник, чем не борец с бесами?

Священник невозмутимо продвигается ко мне, останавливаясь напротив. Крестится на Николая Угодника. От неожиданности забываю, что, видимо, положено встать. Раз не при смерти и типа в сознании. Когда до меня доходит, быстро поднимаюсь.

Некоторое время поп критически рассматривает новоявленного прихожанина. Который с любопытством отвечает ему тем же. Седоватая борода, широкое русское лицо. Взгляд пятидесятилетнего человека, немало повидавшего на веку… Еще бы, паства у тебя не самая простая. Бабулек на броненосце нет.

– Здравствуйте! Отец Назарий! – представляется наконец тот.

«Инженер Смирнов!» – чуть было не вырывается у меня. Нет, и вправду не ожидал здесь увидеть. Знал, что плавали… ходили то есть на кораблях, но – не ожидал.

– Доброе утро… Смирнов!.. – не придумываю я ничего лучше.

Батюшка вопросительно смотрит на неправильного раба божьего.

Понимая, что раб явно делает что-то не то, мгновенно поправляюсь:

– Вячеслав. – Подумав, добавляю: – Смирнов.

Поп немного расслабляется и, садясь, указывает мне сделать то же.

Чего напрягся-то? Что я опять не так сделал? «Ах, точно… Кажется, надо благословения было попросить… Или испросить? Руку поцеловать? Не помню… Черт их зн… – здесь я прикусываю язык. – Обалдел? Нет, дорогой Слава, не он. Не то ведомство…»

– Видел, вы православной веры, раб божий Вячеслав?

Когда это ты видел? Мы встречались?

Заметив удивление, он добавляет:

– Когда вас подняли на борт, я приходил вас соборовать.

Зачем приходил?! Соборовать? Вот тебе новости… Хоть не отпевать, на том благодарствуем!..

Не зная, что ответить, нейтрально шевелю бровями: спасибо, мол, и все такое…

Видя полное непонимание мной действительности, батюшка извергает тяжелый вздох. Терпеливо поясняя: я был слишком плох и без таинства обойтись было никак нельзя. Особливо когда на мне обнаружилась православная реликвия – то бишь нательный крест.

– Исповедаться желаете? Причаститься? – спрашивает он неожиданно.

А вот здесь я не знаю, что и сказать… Вопрос застает врасплох. Конечно, не мешало бы! Зная, что предстоит, – еще как хочу… Да только если я тебе исповедаюсь, отец Назарий… Полностью… Нет, ты-то, конечно, никуда не побежишь, почти в этом уверен. Только надо оно тебе?