Цугцванг

– Брат, не повторяй моих ошибок, не рассказывай правду людям. Если сможешь жить во лжи – живи. Она оберегает тебя. Ибо правда обожжет и тебя. Лучше так. Попробуй полюбить. И полюбить взаимно. Это истинная радость в жизни. Ты достоин любви. Отбрось свои предрассудки. Понять тебя никто никогда не сможет полностью, ибо сам себя ты еще не постиг. Сомневаясь в своих чувствах, мотивах, желаниях, ты не можешь требовать от другого уверенности и преданности. Начни ценить то, что есть, пока не стало слишком поздно.

Он сменил позу на более устойчивую, расставив шире ноги, поднял подбородок.

– Брат, помоги мне. Не смей отказывать в просьбе. Сделай то, что умеешь лучше всего. Беспристрастно. Глаза в глаза.

Я не шевельнулся. Он продолжал:

– Похорони меня здесь. Тут очень красиво. Мне нравится. И не говори ничего Аннушке, пускай она думает, что я послушал ее и уехал.

Мы долго стояли в молчании. Уже солнце поднялось над горизонтом.

Я попытался его прочитать, надеясь на грамм сомнения в глазах, хотел заметить нотку презрения ко мне, но от него веяло решительностью, и все лицо выражало мольбу. Я взял «глок». Ни один его мускул не дрогнул при виде направленного против него дула пистолета.

– Если есть шанс, брат, на новую жизнь, то начни ее как можно скорее. Надеюсь, это будет твой последний заказ.

– Прощальной записки не будет? – впервые за все это время я подал голос.

В ответ Джерри покачал головой.

– А прощальное слово?

– Помнишь письмо, что принесли в палату, когда ты вышел из комы? Это я его написал.

Мое сердце пропустило удар, а пистолет выпустил пулю.

Я был один на берегу озера, никто не слышал моих рыданий.

Не оправился и за три часа.

Собрав все силы, я достал из багажника лопату и принялся копать могилу. Небо затянула серая дымка, у горизонта гуляли темные тучи, я не видел солнца и не знал, сколько потратил времени. Обошел озеро вдоль берега, нашел большой камень и нес его на себе два километра обратно. Водрузил его на рыхлую землю.

Уже по темноте возвращался домой.

Зашел в квартиру и осел в коридоре. Не могу вспомнить, о чем думал в этот момент, когда сидел на полу, тер глаза, боль раздирала горло. Так прошла, видимо, вся ночь, потому что около восьми – успел посмотреть на экран смартфона – вздрогнул от звонка в дверь.

Я поднялся. Был в грязных кроссовках, джинсах, толстовке, заляпанных грязью и кровью. Лицо бледное, серые синяки под глазами. Опять звонок в дверь, долгий и протяжный. Я открыл.

В квартиру ворвался Егор, захлопнул дверь и с порога зарядил мне в висок. Я отшатнулся в сторону гостиной. Он ткнул меня в грудь:

– Урод, ты что с Тасей сделал!

Я метнул взгляд в сторону кабинета, где стоял сейф, но в эту же секунду получил удар в челюсть. На языке почувствовал металлический привкус.

– Ты значит с ней трахался, а меня держал за полного идиота! Мерзавец!

Он сшиб меня с ног.

– Ублюдок! Скотина!

Удар ногой в живот.

– Сукин ты сын! Еще друга из себя строил!

Он сел на меня сверху и нанес два удара по лицу.

– Развлекался с Тасей, а мне говорил, что она тебе не интересна, давал мне свои дурацкие советы! А сам драл ее у меня за спиной!

– У меня с ней ничего нет, – выплюнул я, пытаясь сбросить с себя Егора.

– Ты ее бросил! Она тебе надоела, и ты ее бросил! Вышвырнул, как ненужную вещь! Ублюдок!

Освободившись от хватки Егора, я попытался встать, но все тело пронзила боль – он бросил в меня стул.

– Ты меня индюком выставил! Тупым дружком, у которого можно увести девушку!

– Я никого не уводил.

– Иди ты к черту!

Мы боролись на полу на кухне, я чувствовал, как жжет и щиплет кожу лица, сочится теплая кровь. У меня не было сил сопротивляться.

– Меня держать за придурка! Да как ты только посмел! Урод!

Я заметил, что он ищет нож на разделочном столе, сделал рывок, и Егор упал, ударившись головой о кафельный пол. Он почти сразу поднялся, ударил меня в пах, толкнул на пол. Я не имел сил открыть глаза. Терпел удары, грязные слова, пронизывающую боль. Слышал, что Егор запыхался, сделал пару шагов от меня. А потом безумная боль парализовала меня на какое-то время – Егор со всей силы пару раз ударил меня металлическим стулом. Захлопнулась дверь.

Подняться я смог далеко не сразу, а когда это произошло, то чувствовал мышцы и каждую кость в своем теле. Ныло все, что хотелось выть самому. Но если поддаться воспоминаниям, то боль ничего не значила. На душе скреблись кошки, намереваясь отодрать ее от меня. Я похоронил друга. Сначала убил, а потом зарыл его в землю.

Все эти дни я не спал. Если и удавалось уснуть, то мгновенно просыпался от кошмаров, что въелись в память и не давали покоя. Не смел моргать, ибо этот ужас будто бы отпечатался на внутренней стороне век и преследовал меня всюду. Круглые сутки горел свет – темнота парализовала, тишина сводила с ума.

17 июня, среда

Не буду громко заявлять, что фортуна на моей стороне, однако сложно отрицать явные вещи. Я сдал первый экзамен.