Цивилизация 7.0

    Спиций повернулся и, не обращая внимания на шуршание двух новых снарядов, двинулся обратно. Ему представилось, как летящие мины косятся с высоты на его голову в шлеме с гребнем, на его рваный малиновый плащ поверх доспехов. Хотелось бы им, хотелось бы упасть тут же, обратить центуриона в прах. Но вражеские миномётчики раз за разом посылают болванки слишком далеко, за линию обороны. Неумехи.

    На развилке Спиций повернул влево, в кособокую траншею, уходящую к подножию невысокого холма. Ему хотелось посмотреть на вражескую передовую.

    Он обошёл завалившуюся разбитую пушку, торопливо миновал насыпь, спрыгнул в глубокий ростовой окоп, повернул в седьмую линию.

    Чавкая сапогами, увязая в грязи, к стене окопа под бруствером жались двое - пыхтели, издавали неразборчивые возгласы. Центурион увидел раскрасневшееся лицо сорокалетней француженки Шарлотты из санбата. Зажмурив глаза, приоткрыв рот в безголосом стоне, она обхватывала мощную шею рослого абиссинца, а тот, прижимал её к волглой стене траншеи, зарывался лицом в её шею и распущенные волосы. Кожаные штаны эфиопа были приспущены, смуглый поджарый зад дёргался в мощных толчках. На особо жёстких ударах Шарлотта вскрикивала и постанывала и принималась страстно кусать абиссинское ухо, и обнажённая массивная грудь её выпадала из распахнутой шинели. В стороне, на ящике из-под снарядов сидел щуплый, бледный Дьердь Дохаи и в ожидании своей очереди покуривал самокрутку.

    Центурион опустил голову, проскользнул мимо. Когда зачавкала под ногами липкая грязь, Шарлотта открыла глаза, проводила его затуманенным взглядом и снова окунулась в непроглядный омут наслаждения. Марк обратил внимание, что абиссинец в порыве страсти слишком высоко вздымает женщину, как некий штандарт своей похоти, так, что белокурая голова санитарки торчит над окопом. Но тут совокупляющиеся в один голос застонали, и Спиций махнул рукой, ничего не сказал.

    А в следующую секунду одиноко щёлкнул на вражеских позициях винтовочный выстрел. Белокурый Шарлоттин затылок, не прикрытый ничем, брызнул кровяной пылью, осыпались в грязь несколько волнистых волосков; голова упала на плечо эфиопа. А тот, конечно, ничего не заметил - только рычал и всхлипывал в последних торопливых толчках.

    «Надо будет сказать Коягаве, чтобы снял Шарлотту с довольствия, - думал Спиций, уходя, невольно пригибая голову. - Куда её теперь?.. Как остынет и поднимется, - на рытьё окопов, больше некуда».

    Короткими перебежками от воронки до воронки миновал заваленную траншею, в которой похоронено взрывом баллистической ракеты какое-то никому не ведомое африканское племя. Валяются тут и там несгоревшие луки, обломки копий, чей-то кожаный шлем. Торчит из земли обрывок руки.

    Дважды возле Спиция винтовочные пули целовались с камнями, но - пронесло, добежал до блиндажа ибн Ассада, ввалился внутрь, едва не потеряв шлем.

    - А-а, центурион... - араб в нашивках полковника оторвался от перископа.

    В углу прикорнул на табурете командующий фронтом генерал де Вилье, убитый два дня назад, при осмотре позиций, выстрелом снайпера. Мелкий китаец, связист, что-то торопливо и гнусаво лопотал в телефонную трубку; потрескивали дрова в раскалённой буржуйке.

    «Зря они так топят, - подумал центурион. - Завоняет же командующий».

    Он вытянулся во фрунт, отдал генералу честь. Тот медленно перевёл на него пустой мёртвенный взгляд, так же медленно кивнул и по привычке открыл рот. Но сказать у него ничего не получилось и командующий только досадливо поморщился. Во лбу его, под козырьком фуражки, темнело аккуратное пятно - снайпер ударил точно меж бровей.

    - Как там ацтеки? - спросил ибн Ассад. - Не взбунтовались ещё?

    - Майор Зурабов поставил рядом четыре танка из «Мёртвой головы», - отвечал центурион. - Если что, закатают ацтеков в землю.

    - Ну и правильно, - кивнул полковник. - Толку с них всё равно никакого - только жрут наркотики, наматывают друг другу кишки на тлакочтли да воруют солдат для жертвоприношений... Окопы роются?

    - В три линии, - отозвался Спиций.

    - Хорошо.

    - Герцог фон Шлатцен распорядился поставить надолбы перед девятым сектором - он предполагает в этом направлении попытку танковой атаки со стороны противника.

    При имени герцога взгляд ибн Ассада стал масляным и сладким. Спиций внутренне усмехнулся. Один раз он видел этих двоих, как они, держась за руки, в сумерках спускались в блиндаж фон Шлатцена. Ибн Ассад заботливо укрывал герцога плащ-палаткой и что-то шептал ему на ухо.

    - Хорошо, - кивнул араб. - Фон Шлатцен - умница. Ну, а ты чего пожаловал? С поручением, или просто пришёл посмотреть?

    - Если можно, - дёрнул подбородком центурион.

    По приглашающему жесту полковника Спиций подошёл к перископу, приник к окулярам.