Цивилизации древней Европы

Таким образом, должен возникнуть вопрос: имели ли этруски в качестве основы свою собственную мифологию и существовала ли у них внутренняя потребность в выражении религиозных концепций в повествовательной форме или мифологических фигурах? Возможно, некоторые этрусские божества, известные нам, представляли собой лишь проявления, ипостаси единого основного божества — скорее всего безымянного, — с культом которого связано мистическое поведение народа и которое перешло от более религиозных народов Античности. Основной целью этрусков в религиозном плане было заранее узнать волю и намерения богов. Пророческое знание (гадания) с древних времен практиковалось различными народами Древнего Ближнего Востока, и некоторые признаки позволяют предположить, что этруски в этом отношении обязаны им если не своими традициями, то по крайней мере техникой, которую использовали. Эта озабоченность, граничащая у этрусков с навязчивой идеей ничего нё предпринимать, не застраховавшись прежде от неопределенного будущего, показывает, что их религия, с одной стороны, связана с магией, а с другой стороны, снимала с человека ответственность за свои действия, подчиняя его предопределенности, уничтожающей любые проявления свободы. Божество показывает людям посредством символов, что надо делать, и при помощи тех же символов требует тщательного исполнения церемониала и жертвоприношений ради умилостивления и искупления.

Сенека в «Естественнонаучных вопросах» говорит, что этруски мыслят феноменами, потому что, обозначая нечто, они не слишком заботятся о выяснении причин явления. Подобный образ мышления — черта примитивного менталитета, характерного для доисторических отношений человека и божества. Так просто предположить, что правящий класс пользовался этим в политических целях, что жрецы скрывали свою деятельность под покровом таинственности.

В любом случае этруски коренным образом отличаются как от греков, так и от римлян. Мы не знаем, в какую эпоху было сформулировано то, что называют «этрусская дисциплина». Тит Ливий говорит о ней как о науке — ars, — здесь проявляется связь между религиозными практиками и тем, что мы называем зачаточным научным мышлением; это отражено в некоторых идеях и некоторых обрядах: в представлении, например, о небесном пространстве — templum, — разделенном и спроецированном на землю, идет ли речь о сооружении священного здания или о составлении плана города. Урбанизм и межевание у этрусков относятся к сфере религиозного, представляя собой проявление детерминизма скорее теологического, чем рационального.

В этрусской религии, по-видимому, не было места этике. Забота о согласовании действий с волей богов не вызывала у людей моральной потребности. В комплексе верований, связанных с потусторонним миром и кодифицированных в «Книгах Ахеронта», изначально другая жизнь не предполагала распределения наград или наказаний в соответствии с человеческой деятельностью. Архаичные загробные верования связаны исключительно с раем: по крайней мере, изображения на погребальных памятниках, как правило, рисуют сцены жизни, еще более приятной по сравнению с земной. С другой стороны, они намекали на ритуалы и погребальные игры. Первые изображения путешествия души были обнаружены сначала на стелах в Болонье, затем на саркофагах в Тарквинии и относятся к III–II вв. до н. э. Весьма спорадически стелы в Болонье представляют биографические эпизоды. Начиная с IV в. до н. э. «репертуар» погребальных памятников меняется, теперь он содержит исключительно сцены наказаний: потусторонний мир населен ужасными демонами, заимствованными из греческих мифов, аллегорически интерпретированных. Это жестокие и кровожадные мифы. Лишь кары и унижения противопоставлялись великолепию жизни, авторитету и богатству людей и семей. Слабый луч света, однако, проникал в этот мрачный мир: надежду на спасение позволяли смутно ощутить некоторые известные изображения очистительного перехода, обряда, который связан у этрусков с символикой ворот и арки.

Это изменение датируется эпохой, когда развиваются также средиземноморские контакты. Возможно, что более древние, укоренившиеся традиции оттеснили иноземное влияние. Равным образом заметно утверждение важности рода и индивида. Двойное преимущество должно восходить к доисторическому прошлому. Погребение всегда было родовым, что подтверждается надписями и надгробными хвалами достоинству предков. В южной Этрурии эта ситуация остается стабильной; на севере, напротив, индивид утверждается вне рода, о чем свидетельствуют погребальные стелы в Вольтерре и Фельсине. В Клузии индивидуализация восходит к более отдаленному прошлому через традицию канопы, имеющую виллановскую основу; что-то похожее встречается и на юге, немного в иной форме: урны схематически воспроизводят человеческие фигуры или жилище покойного. Затем в южной Этрурии распространяются подземные гробницы — настоящие могилы-дома.