Цицерон

В 54 году консулами были Луций Домиций Агенобарб, добившийся наконец этой высшей магистратуры, и Аппий Клавдий Пульхр, брат Публия Клодия; каждый из триумвиров на протяжении этого года располагал проконсульским империем. Двое находились вдали от Рима, Цезарь — в Галлии, Красс — в Сирии; Помпей же не поехал в порученную ему провинцию Испанию и пребывал на своей Альбанской вилле или в принадлежавших ему садах на Марсовом поле: как командующий он не имел права вступать в пределы померия — священной ограды города. Присутствие Помпея чувствовалось, однако, постоянно; он сохранял все свое влияние, собирал у себя друзей, а иногда с их помощью добивался созыва сената где-нибудь вне померия. Цицерон собирался сопровождать Помпея в Испанию в качестве легата и теперь терпеливо ждал, когда тот решится наконец отбыть из Рима. Но Помпей понимал, что политические интересы требуют его присутствия в центре всех интриг и столкновений, тайных и явных, сталкивавших в борьбе отдельных людей и партии; ему важно было, чтобы и Цицерон находился тут же, под рукой, готовый защитить людей, ненавистных сенатской оппозиции, но нужных триумвирам. И Цезарь тоже не хотел, чтобы Цицерон покидал Рим. Оратор, по-видимому, смирился с отведенной ему ролью и поддерживал вполне дружеские отношения и с Цезарем, и с Крассом; на то указывает его переписка с Квинтом, который находился в Галлии, и с Аттиком, путешествовавшим по Востоку, — переписка в этом году особенно обильная. Отношения Цицерона с Помпеем засвидетельствованы не столь подробно, поскольку их переписка не сохранилась, да ее, возможно, и не было. Но, по всему судя, и с Помпеем отношения оставались вполне корректными.

Переписка с Цезарем была особенно интенсивна, но, к несчастью, письму пропали почти полностью. Между Цицероном и Цезарем завязывается что-то похожее на дружбу на основе общих литературных интересов. Каждый высоко ценит образованность и ум другого. Цезарь еще в юности написал трагедию «Эдип», про которую Август впоследствии говорил, что она не заслуживает опубликования. В 46 году Цезарь сочинил поэму «О моем путешествии», где описывал свой путь из Рима в Дальнюю Испанию; скорее всего то была сатира, напоминавшая «Дорогу в Сицилию» Луцилия и позднейшую «Дорогу в Брундизий» Горация. Цезарь много занимался грамматикой и в утраченном трактате «Об аналогии» рассматривал те же философские проблемы языка, которым посвящено сочинение «О латинском языке» Варрона. В диалоге «Брут» Цицерон воздал Цезарю должное не только как оратору, но и как историку. Красноречие Цезаря, говорит Цицерон, было «утонченным, ярким и в то же время величественным и благородным». Впоследствии Цицерон подтвердил свою оценку в письме Корнелию Непоту. Отзыв из этого письма Цицерона приводит Светоний, говоря об искусстве Цезаря придавать своим мыслям чеканную афористическую форму и выражать их в словах разнообразных и изысканных. Цицерон, сам придававший большое значение чистоте стиля, восхищается стилем «Записок» Цезаря и утверждает, что такого не удавалось достичь ни одному из любителей нарочитых стилистических красот. В 54 году он посылает Цезарю на суд свою поэму «О моем времени». Цезарь хвалит первую песню, находит ее прекрасной, вторую же и третью считает недоработанными и написанными несколько небрежно. Переписку между покорителем Галлии, чья звезда с каждым днем восходит все выше, и консулярием, потерпевшим поражение и стремящимся обрести взамен душевное спокойствие, можно рассматривать как трактат, посвященный изящной литературе.

Преторианская когорта Цезаря — или, говоря современным языком, его штаб — состояла главным образом из просвещенных молодых людей, увлекавшихся философией; большинство, как и сам Цезарь, склонялось к эпикуреизму. Среди них находился и Гай Требаций Теста, юрист и друг Цицерона, который перед вступлением на путь магистратских почестей счел за благо раздобыть побольше денег. По-видимому, Требаций был принят в армию Цезаря по рекомендации Цицерона весной 54 года, то есть примерно тогда, когда туда прибыл Квинт Цицерон. Эти двое как бы представляют оратора в штабе полководца.