Читаем Цицерон полностью

— Клодий был его враг! Это Цицерон подучил Милона убить нашего Клодия! — вопили они. Этого мало. Против Милона решительно восстал Помпей. В душе он был очень доволен гибелью Клодия, который последнее время стал невыносим. Но он ухватился за удобный случай избавиться разом и от Милона, который также внушал ему страх. Узнав, что Цицерон хочет взяться за это дело, он разгневался. Он прямо заявил оратору, что, если тот вздумает сделать эту глупость, он умывает руки — больше он его защищать не станет и выдаст клодианцам. Тут он напомнил об их договоре. Словом, казалось, время повернуло вспять и Цицерон снова стоит у порога изгнания.

Но наш герой повел себя совершенно неожиданно. Его как подменили. Этот робкий и мягкий человек стал неузнаваем. Он решительно заявил, что не оставит Милона. И это было тем более странно для тех, кто помнил, как он пал духом в канун собственного изгнания. «Непоколебимость и верность Цицерона были так велики, что ни враждебность народа, ни оружие, за которое открыто взялись противники Милона, не могли отпугнуть его от защиты Милона, хотя он и мог отвести угрожающую ему опасность… и в то же время вернуть себе расположение Гнея Помпея, если бы хоть немного умерил свое рвение в деле защиты Милона» (Asc. Ped. Mil., 22). Но в том-то и дело, что «умерить свое рвение» Цицерон не мог. Он способен был по нерешительности своей предать политическую партию, но никогда — человека.

Впрочем, Цицерон был не одинок. Многие честные люди втайне сочувствовали Милону. А Катон прямо заявлял, что Милон прав, ибо избавил государство от такой пагубы (Asc. Ped. Mil., 32). Брут считал, что защиту так и надо построить, доказывая, что, убив Клодия, Милон совершил подвиг (Ibid., 30). Но Цицерон повел дело совсем иначе.

Он начинает с того, что приходится подчас слышать такое утверждение: всякий, совершивший убийство, — преступник, заслуживающий уголовного наказания. Так говорить могут только люди, вовсе не сведущие в праве. Закон не осуждает человека, который убил забравшегося к нему ночью бандита или напавшего на него на большой дороге убийцу. Почему? Потому что убийство было вынужденным и человек совершил его в порядке самозащиты. Но именно в таком положении и был Милон. Враги, правда, обвиняют его в преднамеренном убийстве. Посмотрим, так ли это (Сiс. Мil, 7-10).

Милон 18 января уезжает из Рима. Нам говорят, что он уехал, чтобы устроить засаду Клодию и умертвить его. Однако известно, какую жреческую должность занимал Милон в Ланувии. Можно совершенно точно доказать, что присутствие его было необходимо 19 января, поэтому он и выехал накануне. Можно указать свидетелей, которых он за несколько дней предупредил о своем отъезде. Очень многие в Риме знали заранее, что он уедет. Рассмотрим теперь сам этот роковой день. Все утро Милон был в сенате. Вернувшись, он снял тогу сенатора, переоделся и переобулся для дороги. Время было зимнее, и он надел теплый тяжелый плащ, что-то вроде нашей шубы. Он очень хорошо защищал от пронизывающего ветра, но был настолько громоздким, что в нем невозможно было ехать верхом. Вообще он совершенно сковывал движения. Весьма важная деталь!

Снарядившись таким образом, Милон стал ждать жену, которая, как каждая женщина, собиралась очень долго. Наконец все было готово и они сели в повозку. За ними ехал целый обоз. Множество женщин, некоторые с детьми, слуги всякого рода и целая гора тюков. И тут на Аппиевой дороге они увидели Клодия с отрядом, все они ехали верхами. «Клодий встретил его на полпути — налегке, без поклажи… без жены… — между тем наш злоумышленник, изготовясь к заведомому убийству, ехал с женой, в повозке, в тяжелом плаще, с обременительной свитой из множества женщин». Что произошло далее? Клодианцы мгновенно налетели на них. Сделалось полное смятение. Милон, с трудом освободившись от тяжелого плаща, быстро соскочил на землю и схватил меч. Его окружили, стараясь оттеснить от повозки. В общей сумятице никто не понимал, что происходит. Вдруг из рядов клодианцев раздался крик: «Милон убит!» И тогда рабы Милона сделали то, «что каждый из нас хотел бы, чтобы сделали наши рабы на их месте». Они бросились с оружием в руках на убийцу своего господина и прикончили его (Сiс. Мil, 28–29).

Что же вероятнее: что человек, обремененный поклажей, толпой женщин и детей, взявший с собой жену и одетый совсем не по-военному, выехал из Рима для убийства или что убийство готовил его противник, вооруженный, налегке, только с бандой сообщников?

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии