Цитатник Юнга. Изречения, максимы, афоризмы

Если бы люди больше осознавали, каким строгим универсальным законам подчиняются даже самые дикие и произвольные фантазии, то, возможно, они быстрее осознали бы необходимость рассматривать именно такие мысли как объективные события, точно так же как сновидения, которые никто ведь не принимает за преднамеренные и умышленные изобретения. (19, 269)

208

Я потратил более полувека на изучение натуральной символики и пришел к выводу, что сновидения и их символика не являются бессмысленными и бестолковыми. Наоборот, сны дают наиболее интересную информацию как раз тем, кто затрудняется понять их символы. Результаты, конечно, имеют мало общего с такими делами, как купля-продажа. Но смысл жизни не определяется всецело лишь деловой жизнью, так же как глубина желаний человеческого сердца не измеряется величиной счета в банке. (26, 116)

209

Как известно, нет и не может быть никакого человеческого опыта без наличия субъективной готовности. Но в чем состоит эта субъективная готовность? Она в конечном счете состоит во врожденной психической структуре, позволяющей человеку вообще иметь такой опыт. Так, все существо мужчины предполагает женщину – как телесно, так и духовно. Его система априори настроена на женщину, как и подготовлена к совершенно определенному миру, где есть вода, свет, воздух, соль, углевод и т. д. Форма Этого мира, в которой он рожден, уже врождена ему как виртуальный образ. И таким образом родители, жена, дети, рождение и смерть врождены ему как виртуальные образы, как психические готовности. Эти априорные категории имеют, разумеется, коллективную природу, это образы родителей, жены и детей вообще, а вовсе не индивидуальные предрасположенности. Итак, и эти образы следует мыслить как бессодержательные, а потому бессознательные. Они дорастают до содержания, влияния и, наконец, осознанности лишь тогда, когда натыкаются на эмпирические факты, затрагивающие и пробуждающие к жизни бессознательную готовность. Они в известном смысле являются осадками всего опыта ряда поколений предков, но не самим этим опытом. Так это, по крайней мере, видится нам при нашем нынешнем ограниченном знании. (Должен признаться, что еще не встречал неопровержимых доказательств наследования образов памяти, но не считаю абсолютно исключенным, что наряду с этими коллективными осадками, не содержащими в себе ничего индивидуально определенного, могут иметь место и индивидуально определенные факты наследования памяти.) (19, 255)

210

Когда судьба целых четыре года разыгрывает на подмостках Европы войну безгранично устрашающего вида, которая всем ненавистна, никто не мечтает узнать, кто или что вызвало войну? Никто не осознает, что европейского человека охватило нечто, отнявшее у него свободную волю. И это состояние бессознательного обладания подспудно будет длится до тех пор, пока мы, европейцы, не испугаемся своего якобы «божественного всемогущества». Такое изменение может начаться только с индивида, ибо массы суть слепые животные, как мы испытали на собственной шкуре. (20, 469)

211

Любая догма в конце концов неизбежно приходит к тому, что становится бездушной. Жизнь хочет создавать новые формы, и поэтому, когда догма утрачивает свою жизнеспособность, она просто вынуждена привести в действие архетип, который всегда помогал человеку выразить тайну души. Заметьте, что я не захожу настолько далеко, чтобы сказать, что архетип на самом деле порождает божественный образ. Если бы психолог решился бы на такое утверждение, он должен был бы обладать точным знанием мотивов, лежащих в основе исторического развития, и быть способным продемонстрировать свое знание. Но об этом не может быть и речи. Я утверждаю только то, что психический архетип дает божественному образу возможность обрести форму и стать доступным для понимания. Но необходимый для этого и имеющий главенствующее значение мотив, который в данный конкретный исторический момент приводит в действие архетипические возможности, не может быть объяснен категориями самого архетипа. Только ощущения покажут, какой именно архетип пришел в действие, но никто и никогда не сможет предсказать его проявление. Кто, например, мог, руководствуясь логикой, предсказать, что иудейский пророк Иисус даст наилучшее объяснение духовной ситуации в век эллинистического синкретизма или что дремлющий образ Антропоса пробудится и займет господствующие позиции во всем мире? (2, 358)

212