Читаем Цирк в пространстве культуры полностью

Проглатывая деньги, артист меняет статус общезначимых стоимостных характеристик, запечатленных в денежной символике. Деньги, побывавшие в желудке, обретают на глазах у зрителей некое универсально-эстетическое значение, теряя при этом стоимостное начало. Жест глотателя словно возвращает утраченную в Новое время универсализацию эстетического подхода к миру. Глотатель проглатывает деньги, являющиеся для зрителей формальным критерием ценности, уравнивающей между собой людей, а также людей и вещи. При этом он словно демонстрирует философскую стратегию Георга Зиммеля, полагавшего, что развитие денежных отношений усиливает разрыв между формой и содержанием, способствуя процессу всеобщего отчуждения[523]. Проглатывая бумажные купюры, артист отделяет себя от принадлежавших ему же денег. Купюры теряют для артиста и зрителей качество денежных знаков и воспринимаются ими как предметы эстетической репрезентации. В конце концов во время одного из представлений артист «проглатывает» крупные ассигнации, врученные ему перед началом представления хозяином цирка, и затем инсценирует их «невозвращение», «застревание в желудке» с целью получить назад задолженный хозяином заработок. Жест глотателя – это не ошибка, а как раз такой тип репрезентации, который символизирует обратную сторону опустошения культурных форм и нарастания власти денежных знаков. Деньги, ведущие к роковому отчуждению, исчезают в желудке глотателя и теряют свою опустошающую культуру функцию. Проглатывая купюры, артист словно выносит вердикт настоящему и прошлому, пытается поколебать ценностное сознание зрителей, уверенных в том, что деньги остались в желудке исполнителя. Съеденные деньги перестают быть формальным критерием ценности. Превратившись в актерской утробе в съедобный продукт, они наконец обретают целесообразный характер. Отныне они навсегда связаны со своим обладателем, не могут его покинуть и перейти к новому употреблению.

<p>Заключение. Circus Fantasticus</p>

Заключение пишется, наверное, не для того, чтобы поставить точку, а, напротив, с целью ускользнуть от финала. В пору окончания работы над этой книгой я посмотрела фильм словенского режиссера Янеза Бургера «Фантастический цирк» (оригинальное название Circus Fantasticus, 2010), обнаружила там созвучие с собственными размышлениями, пожалела, что не упомянула о нем в книге, и решила, что коротко восполню этот пробел в постскриптуме. Снятый в жанре военной драмы, фильм Бургера передает трагические моменты балканской войны, ломающие судьбы людей. От разрыва снаряда погибает женщина, муж приносит ее тело в развалины жилища, где они живут с двумя детьми. Гибель матери подразумевает сиротство не только героев этого фильма, но и всех тех, кто включен в неестественное пространство военной зоны. История, рассказанная Бургером, на первый взгляд – это история гибели мира. Возникает впечатление, что эсхатологический сюжет является основой повествования, в котором окружающий мир превращается в огромную рану, а герои оказываются аутистами. Никто в фильме не разговаривает. Языком повествования становятся звуки орудий, крики, рыдания, вздохи, визуальные ряды, жесты и мимика героев. Трагедия, по Бургеру, в том, что война входит в повседневность людей, и привычный ритм их жизни обретает искаженный характер.

Но совершенно неожиданно весь этот кошмар энтропии прекращается с приходом к дому героев циркового каравана – он и есть «Фантастический цирк». Его артисты возвращают семье ощущение равновесия и мира. В фильме начинает звучать музыка. Экзистенциальная реальность смерти перестает ощущаться как тотальная потеря: не случайно в последующую часть киноповествования будут вкраплены кадры присутствия матери. Цирк воплощает у Бургера совершенное состояние гармонии между имманентным и трансцендентным, поэтому герои перестают бояться смерти. Сальто-мортале и другие номера, которые проделывает акробат труппы перед нацеленной на него пушкой танка, останавливает огонь по мирным людям, и, сверх того, танк странным образом внезапно взрывается. Пластическое тело акробата является здесь репрезентацией описанной мною в книге номадической стихии «машины войны», уже не символически, а фактически разрушающей узаконенное государственностью очерчивание сферы человеческих границ и навязывание военного противоборства как средства легитимации своей политической воли. Вооруженный полис оказывается бессилен против безоружного циркового номоса.

Скульптура Павла Шорохова «Клоун», 1990-е гг. Казахский государственный цирк г. Алматы. Фотография из личного архива автора, 2014 г.

Перейти на страницу:

Все книги серии Очерки визуальности

Внутри картины. Статьи и диалоги о современном искусстве
Внутри картины. Статьи и диалоги о современном искусстве

Иосиф Бакштейн – один из самых известных участников современного художественного процесса, не только отечественного, но интернационального: организатор нескольких московских Биеннале, директор Института проблем современного искусства, куратор и художественный критик, один из тех, кто стоял у истоков концептуалистского движения. Книга, составленная из его текстов разных лет, написанных по разным поводам, а также фрагментов интервью, образует своего рода портрет-коллаж, где облик героя вырисовывается не просто на фоне той истории, которой он в высшей степени причастен, но и в известном смысле и средствами прокламируемых им художественных практик.

Иосиф Бакштейн , Иосиф Маркович Бакштейн

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Голос как культурный феномен
Голос как культурный феномен

Книга Оксаны Булгаковой «Голос как культурный феномен» посвящена анализу восприятия и культурного бытования голосов с середины XIX века до конца XX-го. Рассматривая различные аспекты голосовых практик (в оперном и драматическом театре, на политической сцене, в кинематографе и т. д.), а также исторические особенности восприятия, автор исследует динамику отношений между натуральным и искусственным (механическим, электрическим, электронным) голосом в культурах разных стран. Особенно подробно она останавливается на своеобразии русского понимания голоса. Оксана Булгакова – киновед, исследователь визуальной культуры, профессор Университета Иоганнеса Гутенберга в Майнце, автор вышедших в издательстве «Новое литературное обозрение» книг «Фабрика жестов» (2005), «Советский слухоглаз – фильм и его органы чувств» (2010).

Оксана Леонидовна Булгакова

Культурология
Короткая книга о Константине Сомове
Короткая книга о Константине Сомове

Книга посвящена замечательному художнику Константину Сомову (1869–1939). В начале XX века он входил в объединение «Мир искусства», провозгласившего приоритет эстетического начала, и являлся одним из самых ярких выразителей его коллективной стилистики, а после революции продолжал активно работать уже в эмиграции. Книга о нем, с одной стороны, не нарушает традиций распространенного жанра «жизнь в искусстве», с другой же, само искусство представлено здесь в качестве своеобразного психоаналитического инструмента, позволяющего реконструировать личность автора. В тексте рассмотрен не только «русский», но и «парижский» период творчества Сомова, обычно не попадающий в поле зрения исследователей.В начале XX века Константин Сомов (1869–1939) входил в объединение «Мир искусства» и являлся одним из самых ярких выразителей коллективной стилистики объединения, а после революции продолжал активно работать уже в эмиграции. Книга о нем, с одной стороны, не нарушает традиций распространенного жанра «жизнь в искусстве» (в последовательности глав соблюден хронологический и тематический принцип), с другой же, само искусство представлено здесь в качестве своеобразного психоаналитического инструмента, позволяющего с различных сторон реконструировать личность автора. В тексте рассмотрен не только «русский», но и «парижский» период творчества Сомова, обычно не попадающий в поле зрения исследователей.Серия «Очерки визуальности» задумана как серия «умных книг» на темы изобразительного искусства, каждая из которых предлагает новый концептуальный взгляд на известные обстоятельства.Тексты здесь не будут сопровождаться слишком обширным иллюстративным материалом: визуальность должна быть явлена через слово — через интерпретации и версии знакомых, порой, сюжетов.Столкновение методик, исследовательских стратегий, жанров и дискурсов призвано представить и поле самой культуры, и поле науки о ней в качестве единого сложноорганизованного пространства, а не в привычном виде плоскости со строго охраняемыми территориальными границами.

Галина Вадимовна Ельшевская

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология