Цирк в пространстве культуры

Цирковой артист Яков Шехтман, получивший к середине XX века известность благодаря сеансам глотания и выступлениям с номерами «человек-огненный фонтан» и «Человек-аквариум», описал историю своего актерского становления в автобиографическом рассказе «Человек-фонтан». Вспоминая, в какой период он почувствовал в себе столь радикальный талант глотателя, Шехтман локализует точку отсчета в детстве, когда он, будучи трех-четырехлетним ребенком, во время империалистической войны лишился отца и всей его семье пришлось голодать:

Мама соорудила из кирпичей печку. Если ей удавалось раздобыть немного крупы и пару картошек, она была невыразимо счастлива. Здоровье матери было подорвано, ее все меньше приглашали для помощи, и она стала просить мылостыню. Мы тоже ежедневно расходились на поиски куска хлеба.

Однажды я услышал от одного веселого человека, что ведро воды содержит в себе сто граммов масла. Эта сказка влезла в детскую голову, и я начал пить воду. В день я выпивал, наверное, ведро воды, но до масла так и не добрался. Зато я научился выливать ее назад фонтанами[514].

На выбор профессии цирковых артистов голод и нищета нередко оказывали прямое воздействие. Кстати, слово «факир» в переводе с арабского означает буквально «бедняк, нищий». Артист цирка Николай Самохин в стихотворении «Рассказ старого актера» начало своей цирковой биографии также возводит к «куску хлеба»:

Я цирк свой запомнил первый –
Он был деревянным, как короб
(таких уже нет, наверное),
Но он мне по-прежнему дорог.
Меня привезли мальчишкой

К хозяину этого цирка.
На мне были только штанишки
В заплатках цветных и дырках ‹…›
И слез у меня не было,
Когда я прощался с братом, –
Он ради куска хлеба
Отдал меня в акробаты[515].

У Шехтмана рассказчик, то есть он сам, вслед за отцом потеряв мать, стал беспризорным. И обрел большой авторитет среди товарищей, поскольку в случае обиды пускал обидчику фонтан воды прямо в глаза, за что и был прозван «Яшка-верблюд»:

Однажды один смышленый беспризорный решил использовать мои способности. На Крещатике в то время стояли лотошники, торгующие папиросами. Моя задача заключалась в следующем: я выпивал большое количество воды и бежал по Крещатику, следом за мной неслись пятьдесят беспризорных. Приблизившись к лотошнику, я обливал его с головы до ног водой, пока обалдевший лотошник приходил в себя, мои друзья хватали папиросы и разбегались в разные стороны[516].

Рассказчик наделяет себя зооморфными чертами. Верблюд – животное, олицетворяющее в мифологических представлениях разных народов выносливость и вечное самовозрождение. В казахской мифологии верблюд – один из четырех видов животных (конь, верблюд, баран и корова), символизирующих четыре стороны света, четыре стихии. Верблюд – символ единого и неделимого космоса. Созданный из Ничего, он вмещает в себя весь животный мир. В романе Мухтара Ауэзова «Абай» отец Абая, Кунанбай, приговаривает старика и его молодую невестку к казни через повешение на верблюде именно на том основании, что верблюд – символ начального мира. Кунанбай знает, что люди невиновны, но он убивает их, чтобы захватить хорошие пастбища. Он снимает с себя ответственность и символически переносит ее на верблюда[517].