Цирк приехал!

— Простите, вы свободны? Сначала поедем на улицу Разина, семнадцать, потом в Новый клуб.

— А платить кто будет? Ты аль человек с Разина?

— Я!

— Ты? — вытаращил глаза извозчик и расхохотался. — Да у тебя на такие концы капиталу не хватит!

— А сколько это стоит?

Извозчик назвал сумму.

Ромка тоже вытаращил глаза и начал торговаться.

— Н-но, милая! — дернул за вожжи извозчик и нехорошо выругался.

— Стойте! Куда же вы? Я согласен.

— Деньги вперед! — скомандовал извозчик.

Ромка тщательно отсчитал мелочь и протянул её волосатому чудовищу.

— Ну садись, пан! — сказал возница, и лошадь тронулась.

Из-за поворота показался трамвай. В нем ехали ребята.

— Смотрите! — закричал Борька. — Ромка на извозчике!

Ребята прильнули к окнам. Трамвай и пролетка поравнялись.

— Эй ты, нэпман! — окликнул Ромку Влас. — Куда путь держишь?

Ромка приветливо помахал рукой:

— За Болонкиной, потом в клуб!

— Опоздаешь!

— На извозчике-то? Это вам с пересадками, а мне напрямик!

Щегольской экипаж скрылся в переулке.

— Скорее! Скорее! — торопил Ромка извозчика.

— Пятиалтынный сверху!

— Согласен!

Извозчик напоминал Ромке сразу двоих: волосатого мужчину Адриана Евтихиева из учебника старшего брата по основам дарвинизма и бородатую женщину, изображенную там же, на другой странице.

«Может, он тоже волосатая женщина? — подумал Ромка. — Нет, вряд ли! Ни одна женщина, даже бородатая, не может ругаться, как этот извозчик».

И Ромка спросил на всякий случай:

— Простите, пожалуйста, ваша фамилия не Евтихиев?

— Петровы мы! — коротко ответил извозчик, ударил лошадь и снова крепко выругался.

«Наверное, все-таки мужчина!» — успокоился Ромка.

Наконец приехали.

Ромка поспешно соскочил с пролетки.

Войдя за зеленую ограду и миновав цветочную клумбу с блестящим никелированным шаром посредине, он поднялся на крылечко и дернул за ручку звонка. «Как только выйдет, сразу скажу: „Карета подана, синьора!“»

Никто не открывал.

Ромка позвонил ещё раз. Потом подергал дверь. Было тихо. Только из ульев, стоящих вдоль забора, доносилось равномерное жужжание.

— Ну как, пан, скоро? — крикнул с улицы волосатый возница.

— Сейчас, сейчас, минуточку! — нервно ответил Ромка и забарабанил в дверь.

Его окликнули, из сада вышла Риммина мама с большим медным тазом.

— А Риммочка уже уехала! Только что!

— Как — уехала? — покрылся испариной Ромка.

— Не дождалась тебя! Села на трамвай и укатила. А ты-то как же теперь успеешь?

— Я на извозчике!

— На извозчике? — ахнула Риммина мама. — Откуда же у тебя деньги такие, что ты разъезжаешь на извозчике?

— А я бесплатно. Он мой друг.

— Друг? — посмотрев на волосатого извозчика, Риммина мама чуть не выронила таз.

— Лучший друг! Вернее, родственник даже. Двоюродный брат!

— Эй, пан, поехали, что ли? А то за простой придется приплатить. Стыд сказать, но грех утаить! — весело крикнул из-за ограды волосатый «двоюродный брат».

— Он шутник у нас большой! — шепотом, чтобы не слышал извозчик, пробормотал Ромка и поспешно простился с Римминой мамой.

— Поехали!

— А за скорость? — строго напомнил извозчик.

— Сейчас, сейчас, давайте только отъедем немного! — тихо, чтобы не услышала Риммина мама, умолял Ромка.

— Что значит «отъедем»? — заорал во весь голос возница и, состроив жалостливую рожу, обратился вдруг к Римминой маме: — Обмануть меня хочет! Ты глянь только, мадам! Обмануть!

Сгорая со стыда, Ромка расплатился. У трамвайной остановки пролетка опять поравнялась с ребятами, ожидавшими трамвая для пересадки.

— Эй, Ромка! Что порожняком? — крикнул Валька Кадулин.

— У клуба ждет! Я все перепутал! — бодро отозвался Ромка. — Может, кого до клуба подвезти? Недорого возьму!

— Нет, спасибо! — ответил за всех Влас. — Нам неплохо и на трамвае. Мы успеем и так!

Ехать было скучно.

Из задумчивости Ромку вывело пчелиное жужжание. Вокруг Ромки вилась пчела. И откуда она взялась? Из Римм иного сада, наверное…

Ромка отмахнулся. Пчела отлетела и устроилась на огромном, как сундук, заду возницы. «Вот хорошо бы, ужалила его, проклятого!»

— Куси его! Куси его! — зашептал Ромка.

Но пчела не стала жалить извозчика, а снова перелетела ближе к Ромке. «И чего её тянет ко мне? — подумал он. — Из-за папиного одеколона, наверное. Ведь он цветочный».

Пчела зажужжала над Ромкиной головой, «Сахар!» — понял он.

Ромка пощупал сладкие слипшиеся волосы.

«Ну и обезьяна же я! — клял себя Ромка. — Прекрасная была прическа. Так нет! Надо было „политический зачес“ устраивать!»

Пчела перестала жужжать. «На волосы села», — ужаснулся Ромка, отчаянно замотал головой и начал метаться по сиденью.

— Ты чего, пан? — с удивлением обернулся извозчик.

— Пчела! Пчела! — зашептал Ромка. — Сгоните её, пожалуйста!

— Тпру! — Извозчик остановил пролетку. И, подумав немного, изрек: — Ежели бы зима сейчас была, известное дело, легче бы было!

— При чем тут зима?

— Вот и выходит, пан, что ты совсем дурной! Живешь без гармошки в голове! Зимой у меня есть рукавицы. Я бы её враз схватил! А голыми руками поди возьми!

Возница взял кнут и осторожно помахал им над Ромкиной головой. Пчела тут же пребольно ужалила Ромку в бровь.