Цимес

Почему-то она стала на меня обижаться из-за пустяков, приходила усталая, грустная. Любил я ее теперь нежно и бережно, как будто боялся разбить. И от этой боязни, от этого страха причинить боль начал по-настоящему сходить с ума. Дотронешься до нее — вся подается навстречу, а я обниму ее, прижму и замираю. Пусть на мгновение, но замираю.

А потом я заметил, что она похудела. А потом…

— Юра, привет!

— Привет. Как дела, моя маленькая?

— Ты знаешь, я сегодня не приду, не смогу…

— Почему? А когда сможешь?

— Ну… Может, через неделю…

— Дина, скажи… Ты… Ты меня больше не хочешь?

Знаете, чего мне стоило задать этот вопрос?

— Нет, совсем нет. Дело не в этом… — и она наконец заплакала в трубку.

Она открыла мне дверь, и я едва успел ее подхватить.

Я гладил ее вихры, запавшие щеки, губы — сухие, в трещинках, голодные, соленые…

— Юра, у меня такое чувство, что… Ну вот есть обрученные, когда перед свадьбой, а есть обреченные, понимаешь? Обреченные друг на друга. Это мы с тобой. И даже не на всю жизнь, а навсегда.

Она заболела…

КАТЕГОРИЯ ЛЮБВИ

Болезнь — это всегда и обязательно излишек: тромб, опухоль, гнойник. По крайней мере, это так выглядит. Мы боимся себя растратить, растерять внутреннее тепло, и в отместку разгораются угли и начинает гудеть пламя — жар, судороги, пепел…

— Скажите, доктор, насколько это… серьезно?

Я хотел сказать «опасно», но вовремя спохватился, чисто подсознательное стремление спрятать голову в песок.

— Это серьезно. Лейкоз — это всегда серьезно, — в его глазах усталость и грусть. А может, просто привычное выражение лица.

— А точнее?

— Точнее? Точнее… — он опускает глаза и постукивает шариковой ручкой по столу. Скольким он вот так же объяснял, что жизнь уже почти… — Точнее, ей может помочь пересадка костного мозга. В принципе, это дает довольно высокую вероятность благополучного исхода. В противном случае, ну… несколько месяцев. Может быть, год.

Он поднимает на меня глаза. Я молчу.

— Я знаю, какие вопросы вы хотите задать, потому что их задают все. Почти все. Поэтому или запишите, или запомните, у меня не будет времени объяснять это второй раз. Теоретически такую операцию можно сделать и у нас в России, но… лучше все-таки не здесь. Обычно мы рекомендуем Германию, Израиль. Там очень неплохая статистика таких операций, а общее состояние медицины… Ну, вы понимаете. В Израиле это несколько дешевле, хотя общий уровень вполне сопоставим. Примерная стоимость порядка … тысяч долларов. Если у вас есть такая возможность в принципе, лучше не откладывать этого в долгий ящик. Поиски донора иногда занимают немало времени. Необходимые анализы и выписки мы вам подготовим. По-моему, все…

Ее белое лицо на белой больничной подушке. Испуганные глаза. В них небо и вся моя…

— Юра, Юрочка, а почему ты не на работе? Ты за меня не беспокойся, я в порядке, я себя вполне нормально чувствую. Ну…

На ее тумбочке горка апельсинов — наверное, друзья из института.

И я почему-то не могу на них смотреть — как на солнце. Слепит, и такой яркий свет режет глаза…

Как же нам быть теперь, когда счастье кончилось, а любовь только-только началась…

Я наклоняюсь и прижимаюсь к ее щеке — не хочу, чтобы она видела…

— Ты меня совсем не слушаешь. — Я чувствую по тону, как она неуверенно улыбается. — Ты у врача был? И что?

— Тебе можно помочь. Тебя можно вылечить, слышишь? Это он так сказал, доктор. А значит, так оно и будет, и чтобы никаких сомнений, понимаешь? Никаких… Вопрос только в деньгах, а значит, вопроса нет. Деньги будут. И будет столько, сколько надо. Просто поверь мне, и все. Если поверишь, все будет хорошо, я обещаю. Да?

И я чувствую, как она кивает своей плотно прижатой к моему плечу головой, и от этого с нее сползает косынка, прикрывающая…

— Все будет хорошо, малыш… Все будет замечательно…

Я уже знал, где взять деньги, уже понял. И сразу возненавидел себя. Сомневался ли я? Ни одной минуты. Ведь страсть — категория звериная, и ее пропасть, у которой нет дна.

А ведь всего-то навсего — категория любви…

ВЕРХОМ НА МЕТЛЕ

Я его нашел, того, которого правой — на пол. Помните? За час мы не только договорились, но и систему разработали определенную, и по датам скачек, и даже о процентах условились. Профессионалы…

По прикидкам выходило, месяца за четыре-пять можно реально рассчитывать на нужную сумму. Риск, разумеется, но выхода-то ведь другого все равно нет. Так что об этом можно было не думать. Ну а если уж очень невмоготу, вспомнишь Динины глаза и сползшую косынку.

Возможности у них, конечно, были серьезные. Ведь вариантов-то всего два: или прийти первым, когда от тебя этого не ждут, или проиграть на фаворите — другого нет. Если делать это все в лоб, тебя уже на второй-третьей скачке возьмут за жабры, и всю оставшуюся жизнь будешь на ипподром ходить только через кассу, как все. Когда выйдешь. Поэтому стратегию таких событий умные люди давно разработали, и она действовала. Сбои, само собой, случались, ну а где их нет? И потом, выхода не было все равно — я ж говорю…