Цикличность

Я достиг всего, чего только можно было желать. Мальчишки у ворот нашей крепости громко спорили, кто же из них сегодня будет Миссой. Каждый воин, даже в отставке, приветствовали меня, когда я шел по городу. Иногда мне даже кланялись, будто я высокий господин. Я достиг вершины, и гордился этим до поры до времени. Многие бы хотели быть мной, но сейчас я и сам не хотел бы быть Миссой.

Все изменилось, когда одиннадцать лет назад меня отправили с большим войском на запад, ликвидировать последствия Ночи пожаров. Никогда не забуду, как впервые увидел поросшие сорной травой, некогда, знатные пашни. Вид нищих деток у дорог, с ненавистью смотрящих на нас. Я дал монету одному пареньку у трактира, так тот в ответ со злобой швырнул мне ее прямо в лицо.

Я не понимал, за что все нас так ненавидят. Не понимал до тех пор, пока своими глазами не увидел Терриал. Тяжким грузом остался на сердце вид погибшего города. Хорошо, что на мне был шлем, и никто не увидел, как по моему лицу катятся слезы.

Я никогда не был излишне сентиментален. Всегда строг и корректен с подчиненными и учениками. Но когда я увидел Терриал, во мне что-то сломалось. Десять долгих лет я отдал этой земле. Будучи солдатом, я много путешествовал по этому краю и знал здесь каждый закоулок, каждую деревеньку. А когда я стал во главе западного войска чудотворцев, то и вовсе осел в Терриале, покуда не был призван в Столицу.

В тот день я шел пешком по разрушенному городу, а в памяти всплывали образы былых времен. Вот булочная Ротмайзера, над ним все по-доброму смеялись из-за его странной манеры говорить. Он приехал сюда из Столицы, и, почему-то, был уверен, что тут все говорят на старом западном языке. Он выучил огромный талмуд, а приехав сюда обнаружил, что здесь все давно говорят на языке Столицы. Но он никак не хотел, чтобы его труд пропадал зря и всегда в разговоре вворачивал западное словцо, что очень веселило народ.

– Доброе утро, Мисса. Дравен таг. – Говорил он мне, когда я заходил к нему перед службой за выпечкой. – Я пожелал вам доброго дня на старом языке.

– Спасибо, Ротмайзер. Очень приятно.

– Вечером зайдете?

– Разумеется.

– Кальтер мир, Мисса.

– И вам до свиданья.

Я вспомнил эти моменты и улыбнулся. Но реальность в виде разрушенной и выгоревшей лавки была беспощадна. Скорее всего, Ротмайзер погиб, когда солдаты штурмовали город. Во всяком случае, так сказала старуха Лирри жившая в одной из квартир над лавкой. Она была единственным человеком, который решился со мной говорить. Хотя я видел, что некоторые горожане меня узнают:

– Он погиб! Как и многие лавочники с этой улицы. Когда на эту улицу пришли ваши войска, он спрятался в подвале. Никто же не знал, что вы подожжете дома.

– Ужасно.

– Так ведь ты один из них! Ты с ними! Что ты теперь сокрушаешься? Мой сын погиб в битве, три дочери от голода умерли следующей зимой. И это ты виноват! Ты один из них! Если хочешь, вели убить меня, терять мне больше нечего.

С этими словами старуха плюнула мне прямо в лицо, развернулась и пошла прочь.

– Догнать ее, командир? – неуверенно спросил один из солдат.

– Нет… Пускай идет.

Это были те дни, когда старый Мисса умер в агонии. Уже через три месяца меня отозвали обратно в Столицу, так как ситуация на западе уже не требовала такого количества войск. А в Столицу как раз прибыло множество мальчишек из Терриала, которые стали «красными» и теперь их нужно было обучать.

Однако, как я говорил, в Столицу вернулся уже совсем другой человек. На западе, на всем протяжении командировки, я сознательно искал силы противостоящие «белым». Единственной организацией, которая имела хоть какой-то план противостояния чудотворцам, оказался культ. Пускай его присутствие на западе и было практически незаметным. Я добровольно примкнул к культу Ольберта Невидимого. Мне было глубоко плевать на самого Ольберта, как и на конечные цели и средства его последователей.

Мне было важно только то, что в их планы входило полное уничтожение Ордена Чудотворцев. Уже позже, когда адепты стали мне доверять, я узнал насколько древний культ на самом деле громадная и развитая организация. Однако, даже личное знакомство с «древним ничем», как сам себя называл Ольберт, не меняло самой цели моего теперешнего существования.

Что ж, я мнил себя на вершине. Считал себя достойным человеком. Но когда я увидел Терриал своими глазами, то понял, что на самом деле, я долгие годы, с большим трудом забирался на вершину горы дерьма. Я осознал, что являюсь цепным псом людей, которые ради мнимого общего блага готовы погубить целый прекрасный край. И эти люди вполне достойны той участи, которую мы для них уготовили.