Цикады

Дом наш находится через дорогу от моря на возвышении и стоит таким образом, что просторный балкон квартиры обращён к плоскому берегу. Мы любим сидеть тут по утрам за чашечкой горячего кофе, смотреть на далёкий горизонт, на море, всегда спокойное, на тихую набережную, украшенную гранитными шарами, и болтать ни о чём.

Поднявшийся на улице ветер заставил меня оторваться от письменного стола. Услышав, как хлопнула стеклянная дверь, как загремели упавшие на пол шезлонги, я поспешил на балкон, чтобы закрыть окна, и задержался, невольно засмотревшись на улицу, удивляясь столь быстрой перемене погоды.

Весь горизонт закрыли тяжёлые тучи. Как фантастические клубки намокшей, неряшливой пряжи, они возбуждённо громоздились вдали над неспокойным, напуганным морем, не умещаясь в небе, толкали друг друга в бока и с грохотом валились одна за другой вниз. И небо, и вода, и набережная с дорогой – всё было одного, грязно-серого, безнадёжно мрачного цвета. Всё казалось взбудораженным до предела! Тучи напряглись, готовые взорваться, а море пыжилось, чтобы, набравшись храбрости, вскипеть и броситься им навстречу. Сверкнула молния, грянул гром, небо лопнуло наконец и смешалось с вмиг забурлившим морем! Я едва успел закрыть окна, как в них ударил ливень. Наш ласковый заливчик разбушевался не на шутку! Вода в неистовом восторге билась о набережную, словно доказывая, на что была способна, и это выглядело страшно. Украшенные пеной волны выскакивали из темноты и в бешенстве кидались на берег, стремясь восстать выше столбов. Не было видно ни гранитных шаров, ни фонтана, ни маленького домика в начале пирса; одни только фонари, загоревшиеся от страха перед упавшим небом, жалобно замигали между накатами воды и вскоре погасли.

Поражённый, я стал вглядываться в черноту, надеясь увидеть хотя бы шар – грандиозное сооружение размером с десятиэтажный дом, сплошь покрытый зеркальными пластинами, стоящий на конце пирса, метрах в двухстах от берега. Днём он сверкает, притягивая солнечные лучи и становясь похожим на гигантскую драгоценную брошь, приколотую к зеркальной поверхности залива, а с наступлением вечера загорается разноцветными огнями, превращаясь в ещё более фантастическое украшение, тёмная вода вокруг которого отражает каждый его блик. Складываясь в пузатые иероглифы, огни обнимают шар снизу доверху, скользя по его поверхности короткими фразами вроде: «Наш город самый красивый», «Мы любим наш город», – отчего кажется, будто кто-то огромный, невидимый пишет прямо в небе. Бегущие надписи можно легко рассмотреть из окна заходящего на посадку самолёта, но сейчас я ничего не видел даже с балкона квартиры, откуда привык любоваться серебряным блеском шара днём и его калейдоскопической яркостью вечером! Одна клокочущая чернота впереди, одна бушующая беспроглядность.

– Настоящий тайфун! – сказала жена, неожиданно вставшая позади меня. Я дико на неё оглянулся, удивляясь светлости её лица и восторженности зелёных глаз, не понимая, почему она сказала слова, которые не имела права произносить, или, по крайней мере, не должна была этого делать, помня, какой след оставила та история в моей душе. Я не любил вспоминать прошлое и почти забыл… но эти слова… Они напомнили о том, как когда-то, давным-давно, когда я был молод и подвержен всяческим романтическим настроениям, а в любви больше всего ценил разряды тока, сотрясавшие тело в минуты страсти, я услышал их из уст другой женщины…

– Настоящий тайфун! – воскликнула та, другая, разжимая мои руки и высвобождаясь из моих жадных объятий. Она перекатилась в сторону, поправив своё коротенькое платье, и легла рядом, распластавшись на новеньком коричневом пледе, схваченном мною на ходу с кровати и раскинутом под кустом черёмухи. Я тоже перебрался на плед. Вдалеке была слышна дорога, а над нами висела тишина… Это было наше первое свидание. Мы приехали сюда на следующий день после того, как познакомились на дне рождения у моего нового друга Мишки М., с которым мы жили в одной устроенной под холостяцкое общежитие квартире.

Я тогда только что приступил к службе и ещё не вполне освоился с положением молодого офицера, закинутого в глубинку Забайкальского округа, куда приехал с горячим желанием достичь невероятных успехов в охране государственной границы и сделать карьеру. Два месяца назад я окончил училище, мне исполнилось двадцать два года, и в своём ловко подогнанном к фигуре обмундировании казался себе настоящим красавцем. Всё вокруг было внове, незнакомо и интересно, всё выглядело увлекательным и стоящим моего внимания.