Цезарь

Ужасное нашествие с севера растаяло как дым, и единственный варвар, которого увидел Рим, был их царь Тевтовакх, который одним прыжком мог перескочить через шестерку лошадей, поставленных рядом, и который, войдя в Рим пленником, возвышался на голову даже над самым высокорослым римлянином.

Тогда Мария назвали третьим основателем Рима. Первым был Ромул, вторым — Камилл[153]. Марию приносились жертвы и возлияния, словно Вакху или Юпитеру.

Он же, опьяненный своей двойной победой, пил только из кубка с двумя ручками, из которого, согласно легенде, пил Вакх после того, как завоевал Индию.

Была забыта смерть Сатурния[154], забитого камнями, как утверждали, по приказу Мария в год рождения Цезаря. Забыто было, что Марий отказался воевать с италийцами и потерял, таким образом, прекрасную возможность победить их. Забыто было, что Марий отказался стать главнокомандующим, ссылаясь на то, что он нервнобольной, и ожидая, что Рим унизится до такой степени, что кинется перед ним на колени упрашивать. Никто ничего не помнил, ничего, кроме того, что за его голову была обещана награда, что он пробыл в болотах Минтурн[155], что его бросили в тюрьму, где некий кимвр не посмел его убить. Его смерть, как и смерть Ромула, была покрыта мраком неизвестности. А мрак этот был сотворен из вина и крови.

Не прошло и двенадцати лет после смерти Мария, как Сулла, переживший его, сотворил из него божество.

Но Цезарь при нем, еще живом, посмел воскресить Мария. Заслышав крики на Капитолии и Форуме, собрался Сенат. Лишь от одного упоминания имени Мария сенаторы задрожали в своих курульных креслах[156].

Лентул, который, по словам Плутарха, был очень уважаемым человеком в Риме, поднялся и обвинил Цезаря.

— Цезарь, — сказал он, — не покушается теперь на государство путем подкупа и интриг; теперь он поднимается против него в открытую!

Но вот Цезарь с улыбкой встает перед Сенатом, держит речь, льстит всем тщеславным, успокаивает боязливых, добивается прощения и, когда выходит из Сената, его встречают единомышленники с криками:

— Да здравствует Цезарь! Браво, Цезарь! Оставайся гордым, не склоняйся ни перед кем. Народ с тобой, народ поддержит тебя, при помощи народа ты победишь всех своих врагов!

Это был один из первых и самых больших триумфов Цезаря.

Но такая возможность не всегда предоставлялась, даже если ты и Цезарь. Он закончил строительство своей виллы в Ариции. Это был самый красивый дом в окрестностях Рима, обошелся он ему в несколько миллионов.

— Не нравится, — сказал Цезарь. — Я ошибся.

И приказал разрушить его.

Алкивиад[157], прославившийся тем, что отрезал уши и хвост своей собаке, не понес больших затрат; следует отметить, что греки вообще отличались большой бестолковостью, но в ином смысле, чем римляне. Чуть позже мы еще поговорим об этом Алкивиаде, который не раз служил примером для Цезаря и который был столь же богат, как он, красив, как он, великодушен, как он, развратен, как он, и храбр, как он, и погиб столь же трагически.

Вилла в Ариции дала повод для разговоров на целый месяц.

Что мог Цезарь сделать еще? Воображение иссякло, кошелек опустошился.

К счастью, в это время скончался Метелл, верховный жрец. Цезарь возжаждал заполучить его должность любой ценой.

Положение было сложным: два сенатора, Сервилий Исаврийский[158] и Катул, известные и влиятельные люди, выдвинули свои кандидатуры на этот пост.

Цезарь вышел на улицы и во всеуслышание объявил их своими противниками. Катул, очень боявшийся такой конкуренции, предложил Цезарю через своего человека четыре миллиона, лишь бы он снял свою кандидатуру.

Цезарь только пожал плечами.

— А что мне делать с этими четырьмя миллионами? — спросил он. — Мне нужно пятьдесят миллионов, чтобы расплатиться с долгами.

Итак, по собственному признанию, Цезарь в свои тридцать шесть лет имел долгов на пятьдесят миллионов!

Катул предложил ему через посредника еще два миллиона.

— Скажи Катулу, — ответил Цезарь, — что я надеюсь потратить двенадцать на то, чтобы выиграть у него этот пост.

Он использовал самые последние возможности, опустошил кошельки всех своих друзей и вышел к народному собранию всего с двумя или тремя миллионами. Он рисковал, но, к счастью, ему еще не изменила популярность.

Настал великий день. Мать проводила его до дверей со слезами на глазах. На пороге он поцеловал ее и сказал:

— Ах, мама! Сегодня ты увидишь своего сына либо великим понтификом, либо изгнанником.

Борьба была долгой и жестокой. В конце концов Цезарь одержал блестящую победу — только в трибах своих противников он набрал больше голосов, чем оба кандидата, вместе взятые. Партия аристократов проиграла. Как же высоко мог взлететь Цезарь, поддержанный народом?!

Тут настал момент, когда Пизон, Катул и те, кто был с ними, обвинили вдруг Цицерона в том, что тот не нанес удара Цезарю в связи с заговором Катилины.

Действительно, в это сложное для Цезаря время, словно гром среди ясного неба грянул заговор Катилины — одна из величайших катастроф в истории Рима, одно из великих событий в жизни Цезаря.