Читаем Цезарь полностью

Чтобы расширить свою власть, он унижал те должности, которые не занимал сам. В то время как сам он в 47 году согласился на свое избрание в центуриатных комициях консулом на пять лет подряд,[476] а в 45 году — на десять лет[477], он сокращал срок полномочий для прочих, кто был облечен этой магистратурой. Так в 47 году Кв. Фуфий Кален и П. Ватиний были избраны только на три последних месяца года[478]. В октябре 45 года, будучи единоличным консулом, подобно тому, как в 52 году им был Помпей, Цезарь после своего пятого триумфа передал полномочия своим бывшим легатам Кв. Фабию Максиму и Г. Требонию.[479] В 44 году он объявил, что в четвертом квартале откажется от должности консула в пользу П. Корнелия Долабеллы.[480] Таким образом, Цезарь заложил основу системы консулов-суффектов[481] еще до того, как ее официально создал Август. Срок консульства сокращается до трех месяцев, а то и до одного дня: однажды по причине того, что утром скончался один из консулов-суффектов 45 года Кв. Фабий Максим, Цезарь до полудня назначил на его место Г. Каниния Ребила[482], который наутро сложил полномочия. Как можно принимать всерьез такую магистратуру, которая была теперь достойна лишь тяжеловесных шуток Цицерона? Во всяком случае, это означало лишить какой бы то ни было значимости высокие амбиции сенаторского сословия.

Еще в большей мере Цезарь понизил престиж младших магистратур, дробя их и увеличивая количество их членов. В 49 году он удвоил[483] число тех, кто должен был занимать должности преторов, эдилов и квесторов в следующем году. В 47 году он учредил на 46 год десять преторов вместо восьми. В отношении жреческих коллегий он проводил такую же «инфляционистскую» политику, увеличив число их членов с 15 до 16, причем это коснулось даже XV viri sacris faciundis![484] В 45 году он велел избрать на 44 год 16 преторов, шесть эдилов вместо четырех (то есть двух курульных, двух плебейских и еще двух хлебных эдилов — ceriales), число квесторов увеличилось с 20 до 40. Его замысел ясен: речь шла о награждении сторонников, которые таким образом могли войти в высшую категорию лиц, занимающих «почетные должности», — ведь эдилы из простых граждан-«квесториев» становились «преториями», а также о том, чтобы обычных преторов сделать «консулярами»[485]. Этим дроблением магистратур Цезарь старался прежде всего изменить состав сената и порядок старшинства внутри него: в результате сенат было проще приручить.

Цезарю сенат представлялся цитаделью помпеянцев, несокрушимым оплотом его врагов. И он воспользовался способом, который в свое время помог Сулле: он ввел в сенат своих людей и нейтрализовал его, превратив в собрание придворных. Уже в 49 году он провел плебисцит о возвращении курульных кресел[486] тем сенаторам, которые, будучи заподозрены в сочувствии к нему, лишились их и были изгнаны Помпеем[487]. В 46 году благодаря своему положению префекта нравов, предоставленному ему после Тапса сроком на три года,[488] он получил возможность изменять состав сената по своему усмотрению. У него был богатый выбор: число магистратов увеличилось, почетные должности замещались в обход обязательного порядка прохождения этапов карьеры. С 45 года Кассиев закон (lex Cassia) позволил ему также по своему усмотрению создавать новых патрициев. Он призвал в сенат сыновей тех, кто подвергся проскрипциям Суллы, представителей всаднического сословия, зажиточных италиков и даже провинциалов, в числе которых были испанцы, как, например, Тиций[489], бывший центурион Л. Децидий Сакса[490] и Л. Корнелий Бальб Младший;[491] галлы, отобранные из элиты Нарбонской провинции, как, например, гельвий Г. Валерий Процилл[492] и воконтий Помпей Трог, а также другие, лишь недавно получившие гражданство[493] и в малознакомой им столице не всегда сразу находившие дорогу в курию.[494] Выбор Цезаря останавливался также на центурионах и младших офицерах и даже на рядовых воинах, отличившихся своей храбростью (например, Фуфиций Фангон)[495], на сыновьях вольноотпущенников и даже самих вольноотпущенниках, таких, как П. Вентидий Басс, бывший погонщик мулов и будущий консул-суффект 43 года.[496]

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии